Вокруг толпились смеющиеся и возбужденные зрители. Люди размахивали банкнотами п звенели в пригоршнях монетами. В воздухе как-то особенно неприятно пахло потом, жарким дыханием и медными деньгами.
На ринге топтались два петуха с выбритыми шеями и заостренными шпорами. Один из них вдруг издал низкий, гортанный вопль, напомнивший Джессалин о шуме ветра, продирающегося сквозь кусты.
– Стоит поставить шиллинг на того, с красной грудкой, – сказала Бекка, запихивая в рот остатки пирога. – У него в глазу огонь особый. Я всегда говорю: нужно ставить на птицу, у которой в глазу огонь.
На петушиных боях обычно играла бабушка. А вот Джессалин на них и смотреть не могла. На этот раз уйти ей не удалось. Как только петухи перестали кружить и налетели друг на друга как только брызнула первая кровь и полетели во все стороны перья, подавшаяся вперед толпа прижала ее к самому канату.
– Фу! Гадость, а не пирог, – изрекла Бекка, облизывая пальцы. – А теперь еще и в горле у меня застрял. Пинту, не меньше, выпить придется, чтоб пропихнуть его. – И она, с развевающейся новой лентой в волосах, принялась проталкиваться сквозь толпу к палатке с имбирным пивом.
Джессалин открыла было рот, чтобы окликнуть ее, и снова увидела его. Этого Трелони. Он стоял по другую сторону ринга, спиной к солнцу. Его высокая, худая фигура отбрасывала тень на залитый кровью песок. Джессалин не могла видеть его лица, но чувствовала, что он смотрит на нее. На какое-то мгновение ей показалось, что крики вокруг стихли, потому что она услышала, как тяжело и ускоренно, где-то в горле, бьется ее сердце. Но вот кто-то толкнул ее под локоть, и чары разрушились.
Обрадовавшись донельзя, Джессалин начала пробираться к выходу. Оказавшись на просторе, она обернулась и… попала прямо в лапы дракона.
Крик вырвался у нее раньше, чем мозг успел послать сигнал: дракон-то ненастоящий. Она угодила в группку актеров, раздававших афишки вечернего спектакля. Разукрашенный золотыми блестками дракон крепко обхватил ее лапами. Он хохотал, выдыхая при этом отнюдь не огонь, а пары джина.
– Эй, подружка, куда же ты так спешишь? Ты не хочешь меня поцеловать?
Джессалин изо всех сил вырывалась из чешуйчатых объятий. Вид у дракона был довольно потрепанный – зеленая краска местами облупилась, не доставало крыла и пары зубов. Наконец она изловчилась и пнула его локтем в живот. Дракон судорожно глотнул воздух и разжал хватку. Джессалин снова огляделась по сторонам, но Трелони нигде не было. Очевидно, он не тот рыцарь, который бросится спасать прекрасную даму от накачавшегося джином дракона.
Оставшись в одиночестве, Джессалин бесцельно прохаживалась вдоль прилавка, на котором были выставлены заключенные в бутылки деревянные корабли. Продавец даже предложил вынести стул, чтобы ей было удобнее ждать. Рядом с лавчонкой томился у своего столбика ученый поросенок по имени Тоби, умевший, как утверждал хозяин, угадывать даты рождения и предсказывать будущее. Джессалин уже собиралась спросить у поросенка, брюнетом или блондином будет ее муж, как вдруг ее взгляд упал на самую прекрасную в мире шляпку.
И сама лавчонка, где продавалась эта изумительная вещь, была такая красивая – с полосатой матерчатой крышей, отделанной бахромой. Специальный навес защищал от солнца прилавок, на котором красовались мех и бархат, самые разнообразные перья, украшавшие шляпки. Но даже в этой пестрой куче та шляпка была особенная.
Джессалин взяла ее в руки и сделала шаг назад из-под навеса, чтобы получше рассмотреть на свету. Высокую темно-синего шелка тулью украшали огромные розовые цветы.
– Сколько она стоит? – спросила Джессалин, улыбнувшись женщине за прилавком.
– Два фунта и десять пенсов, мисс.
– Два фунта десять пенсов! – Джессалин даже не нужно было притворяться. Цена на самом деле потрясла ее. – Простите, вы продаете шляпки или драгоценности короны, – рассмеялась она, но так громко, что несколько прохожих обернулись и, увидев, что происходит, рассмеялись вместе с ней.
– Тогда не покупайте ее.
Джессалин резко обернулась на этот голос, нервно сжав пальцами упругие шелковые поля. Темные, проницательные глаза в упор смотрели на нее.
– Почему вы меня преследуете?
– Вы, по-моему, с ума сошли.
– Что вы имеете в виду? – В груди у Джессалин что-то сжалось, мешая дышать.
– Я имею в виду сумасшествие, умственное отклонение. В Бедламе масса таких пациентов.
Джессалин никак не могла понять, почему от нее ускользает смысл его слов. В голове шумело, как будто там крутилась ветряная мельница. Мысли путались.
– Каких пациентов?
– Ну тех, что уверены, что их постоянно кто-то преследует с самыми недобрыми намерениями. Могу вас заверить, мисс Летти, что я и не думаю вас преследовать. И у меня нет никаких намерений относительно вашей персоны – ни добрых, ни недобрых. Просто судьбе угодно было, чтобы наши пути пересеклись.
– Как пути Ионы и кита?
Джессалин улыбнулась собственной шутке, но ответной улыбки не дождалась. Трелони пристально глядел на нее, а отвернуться было бы трусостью. В его скуластом лице с жестко сжатыми губами было что-то беспокойное.
– Ну-ну. Оказывается, под этой рыжей копной есть кое-какие мозги, – заметил он наконец, забирая шляпку из ее бесчувственных пальцев. Его пальцы коснулись ее руки, и Джессалин почувствовала странный озноб, как будто внезапно налетел порыв холодного ветра. Однако вечерний воздух был совершенно неподвижен.
– Эта шляпка вам не пойдет. Она для более зрелой женщины.
Ну ясно, он считает ее ребенком! Джессалин вдруг почувствовала себя такой нескладной, нелепой в своем стареньком платьице в крапинку с обтрепавшимся подолом и заплаткой на том месте, где она зацепилась за гвоздь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140