Мы сейчас проведем сеанс, а потом вы сами сядете и аккуратненько проанализируете свои ощущения. И, если захотите, поделитесь со мной выводами. Настолько подробно, насколько сами пожелаете...
– Ах, безусловно, Игорь Валерьевич, все, что в моих сил ах...
Нам бы еще шляпы с перьями – и мы бы с ним уже подметали бы ими пол, расшаркиваясь друг перед другом в порыве благородных чувств.
Интерлюдия III
– Александр Иосифович, вы меня слышите?
– Да.
– Расслабьтесь. Слушайте музыку. Не старайтесь специально на чем-то сосредоточиваться. Сейчас я буду считать. Когда я назову цифру “пять”, вы уснете. Приготовились. Раз. Два. Три. Четыре. Пять.
Приемный покой. 5.25.
Катастрофическое количество раненых. Их везут и везут, круглые сутки. А после ночного бомбового удара машины въезжают в ворота госпиталя одна за одной. В половине пятого утра главный врач лично развернул две из них обратно. В палатах правого крыла госпиталя хорошо было слышно, как ругались водители этих машин:
– Куда мне их везти? Может, сразу на кладбище?
– А куда мне их класть? На пол в коридоре? – срывающимся голосом кричал в ответ главврач. – Поезжай, поезжай, попробуй в больницу святой Екатерины!
– Были уж! – В голосе водителя больше отчаяния, чем злости. – Там тоже переполнено!
В госпитале, несмотря на холодную погоду, по приказу того же главврача были раскрыты все окна. Как могли, спасались от невыносимой вони – практически каждый второй в госпитале был заражен гнилой лихорадкой. Ни о какой изоляции речи не шло, поэтому число заболевших увеличивалось с каждым днем.
– Иван Иванович, миленький! Пришли мне антибиотиков! Ну хоть немного! Мы же здесь сгнием заживо! – кричал в трубку главврач, присев на край стола в своем кабинете. Одно название, что кабинет: еще два месяца назад сюда перенесли перевязочную. – Помогай, Иван Иванович! У меня тут кокки размером с черную икру ползают! Выручай, брат! И хлорки! Хлорки побольше! Антисанитария у нас – полная! Что? Дашь хлорки? Ну спасибо, брат!
В полуметре от телефона на перевязочном столе корчился молодой парень без ног. Молоденькая медсестра с красными расчесанными руками неловко обкалывала культи новокаином. Скосив глаза, главврач видел, как гнулась тупая игла.
– Вы можете аккуратней это делать? – сердито спросил он, проходя мимо медсестры, прекрасно зная, что она не виновата и лучше игл сейчас нигде не найти.
– Нет, – не поворачиваясь, огрызнулась девушка, почесав руку о край стола. Халат на ней был заляпан кровью. Раненый смотрел в потолок мутными от боли глазами.
– Дайте ему хотя бы спирту, – гораздо мягче сказал главврач.
– Нету спирту. – Казалось, она сейчас расплачется. – Ночью склад обворовали.
– Почему не доложили?! – Девушка равнодушно пожала плечами, снова почесалась и набрала в шприц следующую порцию новокаина.
– Александр Иосифович? – В дверях показалось бледное лицо старшей медсестры. – Документы на вывоз подписать нужно.
– Почему мне ничего не сказали о краже на складе? – стараясь сдерживаться, спросил главврач.
– Я просто не успела. Вы спали, а потом раненых повезли... – Лицо Людмилы Леонтьевны было синевато-бледным. Александр Иосифович хотел спросить, когда она последний раз отдыхала, потому что за последние двое суток постоянно видел ее в разных концах госпиталя. Да и сам он прикорнул всего на два часа вчера вечером. – Александр Иосифович, подпишите документы.
– Давайте. – Он снова повернулся к столу. – Сколько сегодня?
– Двадцать шесть. Но я думаю, уже больше, – тихо сказала она. – С последней машиной очень тяжелых привезли. Мы их еще не оформляли, но там больше половины безнадежных.
– Откуда? – быстро спросил главврач, подписывая бумаги.
– С вокзала. Целый поезд разбомбили. Люди в эвакуацию ехали...
– Изверги, – сказал Александр Иосифович, невольно трогая нагрудный карман, где лежало истрепанное письмо от родных. Пришло оно давно, около •месяца назад. И каждый день он доставал его раз по сто, не меньше, и каждый раз благодарил судьбу за то, что успел вовремя отправить мать, жену и девочек подальше от этого ада. Он помнил наизусть не только каждое слово из этого простого коротенького письма – он мог рассказать, как выглядит каждая буква, каждая запятая быстрого почерка жены, и не уставал улыбаться при виде смазаного кривоватого “папа”, написанного младшей дочерью внизу листка.
– Александр Иосифович, вы бы отдохнули немного, – тихо сказала Людмила Леонтьевна, забирая подписанные бумаги.
– Да, да, обязательно. Только на склад схожу.
Выходя из кабинета, главврач еще раз обернулся. Медсестра чесала руки об стол. Голова раненого склонилась набок, глаза были закрыты.
Склад. 6 часов 11 минут.
Александр Иосифович застал на складе двух заспанных солдат. У одного грязным бинтом была перевязана щека, , второй был явно контуженный.
– Что здесь произошло? – грозно спросил главврач.
– Так это... ограбили склад... – сипло ответил тот, что с щекой.
– А вы где были?
– Мы... это... того...
– Проспали? – чуть повысил голос Александр Иосифович, хотя не имел привычки кричать на раненых. Но здесь эти двое были уже не ранеными, они охраняли склад.
– Н-никак нет, – заикаясь, ответил контуженный. – М-мы здесь только полчаса как стоим.
– А где... – Александр Иосифович оборвал свой вопрос. Чего же тут спрашивать, где прежняя охрана, и так все ясно.
– Так убили всех, – спокойно ответил контуженный.
– Что взяли? – Главврач понимал, что разговор пустой, но почему-то не мог уйти. Его раздражал грязный бинт на щеке у солдата.
– Мы не знаем. Завхоз приходил, что-то считал, бумаги писал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125