Попытался сдвинуться с места – ноги увязли в похожей на расплавленный бетон грязи. Только и осталось, что в ужасе наблюдать за тем, как новобранец – еще совсем мальчик – бережно поднимает плачущее дитя… Вселенная раскололась!
Мэтью рывком сел на постели и в изнеможении прислонился головой к стене. Он был один и, дрожа от холода, в то же время обливался потом. Впервые кошмар посетил его после семидесятидневной, самой длительной за всю войну, осады Кхе-Сан, когда было убито и ранено тысяча восемьсот солдат, и повторялся всякий раз, когда ситуация выходила из-под контроля.
Последний страшный сон приснился ему полгода назад – Мэтью отметил это как несомненный прогресс. Когда он только возвратился в Штаты, кошмар являлся каждую ночь.
Он встал с постели и пошел на кухню – приготовить себе чашку растворимого кофе. И долго сидел в темноте – пил кофе, дожидался рассвета и думал, думал… Вот когда он впервые отдал себе отчет в том, что страстно хочет получить роль! Плохо. Нельзя так сильно желать чего бы то ни было – это признак слабости. А Мэтью уж никак не считал себя слабым.
Роль была нужна ему не для того, чтобы стать кинозвездой: если бы он заметил за собой хотя бы намек на подобные чувства, ни за что не пошел бы унижаться перед Ли Бэрон – особенно перед ней. Нет, он мечтал о свободе, а свободу могли дать деньги, которые ему заплатят за участие в этом фильме. Свобода же была необходима для достижения одной-единственной цели – стать сценаристом.
Хотя Мэтью не увлекался мистикой, с годами он уверовал в то, что кино оставляет след в человеческой жизни. Он мог точно вспомнить, когда, при каких обстоятельствах и в каком состоянии души смотрел «Высокий полдень», «Гражданин Кейн» или «Бунт без причины». С тех самых пор как администрация ближайшего кинотеатра впервые дала воспитанникам «Священных сердец» контрамарки, он помешался на кинематографе.
Лето тысяча девятьсот пятидесятого года выдалось как никогда жарким. В июле большинство жителей Калифорнии разъехались по местам отдыха – на берега горных озер и на пляжи. Остальные, в том числе семнадцатилетний Мэтью, спасались от удушающего зноя в прохладных – благодаря кондиционерам – залах кинотеатров.
Мэтью сидел один в третьем ряду балкона. Из окошечка прямо над его головой вырывался и вспарывал темноту зала яркий белый луч. Сначала шли новости: боевые действия на тридцать восьмой параллели, в Северной Корее; Джозеф Маккарти потрясает докладом ФБР – коммунисты в Госдепартаменте! Команда Нью-Йорка ведет в Американской лиге. Осенью предполагаются изменения в сфере моды: юбки поднимутся до середины икры. Небольшой сюжет о новой модели «форда» – принципиально новая конструкция двигателя. Реклама попкорна и ледяной кока-колы – спрашивайте во всех закусочных!
Дальше шел мультик. Кролик Багс Банни запутывает следы и всячески дурачит охотника Элмера Фадда. И, наконец, художественный фильм – диснеевский «Остров сокровищ».
Экран стал магическим окном в мир фантазии и приключений. Он больше не был Мэтью Сент-Джеймсом, путающимся у всех под ногами «подзаборником», которого, словно мяч, отфутболивают из одного детского дома в другой. Нет – он чувствовал себя Джимом Хокинсом, героем-подростком, который перехитрил пиратов в погоне за спрятанным сокровищем.
За спиной открылась дверь. Мэтью молился, чтобы фонарик билетерши скользил дальше по рядам, чтобы его не заметили!..
На экране Джим прятался в бочке из-под яблок и подслушивал, как долговязый Джон Сильвер рассказывал о слепом Пью. А в кинотеатре в Глендейле Мэтью изо всех сил вжался в кресло, стараясь стать как можно незаметнее. И совсем затаил дыхание, когда на нем остановился луч от фонарика.
– Вот ты где! – торжествующе произнес женский голос. Безжалостная мисс Томлин из органов соцобеспечения наконец-то его поймала – как всегда. Она рывком выдернула его из кресла; руку пронзила боль. Как раз в то утро его последняя опекунша, Хелен Мак-Гри, застала его на кухне – он пил из молочной бутылочки. Вопя что-то о микробах, она завернула ему руку за спину и пинком вышвырнула из дома; он скатился по шатким деревянным ступеням и растянулся на сухой желтой траве.
– Ну, молодой человек, – шипела мисс Томлин, выволакивая его из кинотеатра под жгучее полуденное солнце Калифорнии, – вы имеете какое-нибудь представление о том, сколько хлопот причиняете людям?
Мэтью не мог не жмуриться от солнца, но не позволял себе морщиться от боли. Только молча стискивал кулаки в карманах.
– По-твоему, мне больше нечего делать, как только искать по кинотеатрам сбежавшего мальчишку, который не научился ценить доброе отношение? Ты дождешься, что я отправлю тебя в колонию – да-да, там тебе самое место, с другими нарушителями порядка.
И так до самого дома. Мэтью не слушал: все это он уже знал наизусть. Про себя он гадал: успела ли Хелен нализаться? Ее муж, коммивояжер, эту неделю в разъездах, и, значит, к ним потянется вереница мужчин. По горькому опыту Мэтью знал, что нагрузившись, его начнут шпынять. И все-таки, возразила более практичная часть его личности (он рано стал прагматиком), главное – чтобы она не обнаружила, что из кошелька пропало пятьдесят центов, которые понадобились ему, чтобы купить билет.
Они миновали Беверли Хиллз. Глядя из окна автомобиля на роскошные виллы и представляя себе утонченную жизнь их владельцев, Мэтью все острее чувствовал несправедливость. Слова сотрудницы органов соцобеспечения жалили и гудели в ушах, словно осы. Он опустил мятежный взгляд на свои прохудившиеся кеды и представил себе, как долговязый Джон Сильвер отрубает мисс Томлин голову абордажной саблей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124