— Как я попала в нашу с сестрой спальню? — внезапно спросила она у Саймона.
Он стоял в это время спиной к ней и что-то прибирал на своем широком, покрытом зазубринами рабочем столе. Услышав вопрос Элис, он не вздрогнул, не обернулся, лишь уточнил, не поворачивая головы:
— Когда именно?
— Прошлой ночью, — сказала Элис. — После того, как я пришла в вашу комнату и положилась на ваше милосердие.
— Милосердие? Что за чушь! — недовольно ответил Саймон. — Я вовсе не милосерден. И вот что еще. Я не желаю, чтобы моя будущая жена таскалась по ночам по мужским спальням.
— Как я попала обратно в свою комнату? — настойчиво переспросила Элис, повышая голос.
— После того, как вы потеряли сознание? — зачем-то уточнил Саймон.
— Я не теряла сознания!
— Ну не знаю, как тогда это назвать! Вы выпили слишком много вина за столом у своего брата, — жестко возразил Саймон. — И запомните: я не желаю, чтобы моя будущая жена пила вино до потери сознания.
Элис уже открыла рот, чтобы достойно ответить Саймону, но в последнюю минуту прикусила язык.
«Ты заключила сделку с демоном, — сказала она самой себе. — Так что ж тогда удивляться, если он начинает испытывать тебя? Молчи, терпи и помни: ставкой в этой игре является судьба и жизнь Клер!»
— Я не пила лишнего за столом у Ричарда, — возразила она вслух. — Мне стало нехорошо после того, как я попробовала вашего вина, милорд.
Саймон повернулся и с любопытством посмотрел на Элис своими янтарными глазами.
— Вот как? — сказал он.
Элис, не задумываясь, выпалила:
— Вы отравили меня.
— Но как я мог заранее знать, что вы придете ко мне? Отраву нужно было приготовить.
— А как вы обо всем узнаете? — сердито ответила Элис. — На то вы и заключили договор с дьяволом.
— Я не заключал договора с дьяволом, — коротко хохотнул Саймон.
— Люди говорят иначе.
— Больше слушайте, что болтают другие, леди Элис. И не такое еще услышите.
— Кого же мне в таком случае слушать? Вас, может быть?
— А разве жена не должна слушать своего мужа? Делать все, что он ни прикажет?
Что и говорить, это был сильный удар. К тому же у Элис совершенно не было времени на то, чтобы придумать достойный ответ. О том, что такое послушание, она имела представление — не зря же они с Клер большую часть своей жизни провели в монастыре. Правда, послушание, как его трактовали сестры-монахини, было связано либо с прилежной учебой, либо, что по большей части относилось к Клер, к укрощению своего упрямства.
Что же касается послушания женщины в семейной жизни, то здесь представления Элис становились весьма размытыми.
— Да. Полагаю, что это так, — медленно проговорила Элис.
Саймон тем временем каким-то колдовским манером успел приблизиться почти вплотную к Элис и теперь нависал над нею, словно башня.
— Это так, но это вам не по вкусу, — заключил он.
— Неважно. Таков закон, — сказала Элис.
Сейчас ей хотелось только одного — отодвинуться подальше от Саймона. Что же касается будущей жизни, то Элис надеялась, что она пойдет по накатанной колее, по всем законам и правилам, освященным веками.
— Но жизнь полна неожиданностей, — раздался голос Саймона, — ей закон не писан. Вот вы, например. Кто знает, может быть, вы завтра отравите меня и сбежите куда-нибудь. К цыганам, например.
— Это в духе Клер — сбежать к цыганам, — неожиданно рассмеялась Элис. — В моем характере — страдать и молча ждать, что вас поразит чума. К тому же я терпеть не могу лошадей, а у цыган они всегда есть.
— Хочу сразу предупредить: чума мне не страшна, на это можете не рассчитывать, леди Элис. — Саймон по-прежнему стоял рядом, закутанный в черный плащ с серебряным шитьем. От его фигуры веяло жаром и силой. — Да и яд меня возьмет далеко не всякий. Кстати, почему вы не любите лошадей?
«Солгать? Не солгать? Лгунья из меня никакая», — пронеслось в голове Элис, и она решила отвечать как есть:
— Я их боюсь.
— Почему?
— В детстве они напугали меня до полусмерти. Не помню точно, как это было, помню только грохот копыт со всех сторон и тяжелый лошадиный храп. Мне было тогда всего четыре года, но тот день я никогда не забуду.
— Четыре года? Но ведь именно в этом возрасте вас отняли от матери, если я не ошибаюсь?
Элис невольно вспомнила, как чьи-то жесткие руки грубо отрывают ее от матери, а вокруг грохочут копыта и беснуются взмыленные, разгоряченные лошади.
— Вы знаете обо мне гораздо больше, чем я могла предполагать, милорд, — сказала Элис, тщательно следя за тем, чтобы ее голос не дрожал. — Не могу представить, почему вам так интересно мое прошлое.
Подумать только, шестнадцать лет она старательно готовилась к тихой, спокойной жизни, и вот всего за несколько дней все полетело кувырком!
— Знание дает силу и власть, а я всегда стремился к тому, чтобы обладать и тем и другим.
Низкий голос Саймона звучал негромко, и его бархатные волны, казалось, пронизывают тело Элис насквозь, омывая его теплом и заставляя все внутри дрожать и сжиматься.
Она подняла глаза, встретилась взглядом с Саймоном и негромко заметила:
— А я всегда стремилась к тому, чтобы меня не заставляли вспоминать.
И тут он коснулся ее. Разумеется, не искалеченной рукой, которую прятал в складках плаща, а здоровой. Саймон погладил Элис по щеке кончиками пальцев. Элис застыла — сначала от ужаса, а потом — от невыразимого ощущения, которое она испытала от прикосновения этих сильных, длинных, красивых и чутких пальцев.
«Какая у него замечательная рука!» — невольно подумалось ей.
— Вы скоро станете моей женой, — мягко сказал Саймон. — А у жены от мужа не бывает тайн.
— Совсем? — растерянно спросила Элис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99