Тогда они… мамку… как сегодня эту… в уплату использовали.
— Ох… Вот значит, чего ты на них так…
— И за-да-вили, — глухо проревел Кир и вжался лицом в Пашу.
Паша обнял его.
— Война… такая сука… — тихо произнес он.
— Дядя Паша, — Кир поднял голову, всхлипнул, — я больше не буду тебя убивать.
Малыш опять прижал его к себе.
— Эх ты, дите, — повторил он, вздыхая.
— Я с тобой останусь, в отряде, — говорил Кир. — Ты меня никуда не отдавай, ладно?
Минуты две они молчали. Потом Паша опять вздохнул:
— Куда ж вы мне двое… у самого ни жены, ни дома нормального…
Это он про Катюху вспомнил, усыновленную свою, сообразил я. А теперь, значит, и Кира собрался туда же… удочерять, наверное. Я всегда говорил, что Паша — мировой парень. Даже У меня в глазах защипало.
Но тут в коридор брызнул свет из двери штаба «соплей», и началось какое-то движение. Паша поднял Кира с пола и увел. Я тоже встал и пошел вниз вместе с командиром и еще тремя нашими. Операция по обезвреживанию местных «соплей» близилась к концу.
Убивать их, безоружных, мы, конечно, не собирались. План командира заключался в том, чтобы просто вывести их из игры. Каждому снайперу СОПЛа полагалось быть строго засекреченным, Даже родственники не должны знать, чем он занимается. На работу они выходили только в масках. Никто никогда не видел их на улицах. Зато результаты их работы видели все. И все боялись стать очередным результатом. Ведь никто не знал, кого им взбредет в голову ликвидировать следующим, наводя неведомый порядок. Кого они посчитают нелояльным этому самому порядку. Самое интересное было в том, что любой мог встретиться с убийцей лицом к лицу, когда он без маски в свободное от работы время покупает, например, колбасу. А на лице у него не написано, что он убийца. Штатный киллер городской администрации. Между прочим, услуги такого киллера могли купить и простые граждане. В неофициальном порядке. Задорого. И если сумеют сами выйти на него. Рассекреченного же каким-нибудь образом снайпера быстро списывали со службы и отбирали у него рабочий инструмент. Чтобы желающие не выстраивались к нему в очередь делать заказы. А также для спокойствия граждан — чтобы не пугались, вот, дескать, среди нас гуляет киллер. Наверное, официально считалось, что нерассекреченный снайпер не гуляет среди граждан. Или беспокоит меньше.
Вот командир и придумал их скопом рассекретить. Сфотографировать каждого в фас и профиль да вывесить в Интернете. И по городу расклеить распечатки снимков. Фотографированием, естественно, занялся Папаша. Снайперов выводили на процедуру по одному, потом запихивали обратно. Всего их оказалось тринадцать человек. И за каждым тянулся длиннющий кровавый хвост. Они не выглядели как маньяки. Они были похожи на нормальных людей. Это-то и казалось дико ненормальным. Почему нелюди не обрастают шерстью? Это неправильно.
— Какой порядок они наводят? — спросил я Фашиста.
Он покопался в кармане, достал мятую однодолларовую бумажку. Расправил и ткнул пальцем в надпись под пирамидой с глазом.
— Вот этот. Тут по латыни — Новый мировой порядок,
— А глаз — надсмотрщик? — догадался я.
— Он самый.
— Они всех переубивают?
— Всех нет. Им нужно какое-то количество дешевой рабсилы. А излишки сократят. Под самыми гуманными предлогами, будь спокоен, как и полагается доброжелательным оккупантам.
— Как это?! — не понял я, — В гитлеровских концлагерях людей пускали на мыло, потому что не хватало мыла?
— Вот именно, — серьезно кивнул Фашист. — Ход мысли аналогичный. Стригуны, например, убивают тех, кого уже обобрали до нитки. Это их способ борьбы с бедностью. Очень эффективный.
Из здания администрации мы вышли на рассвете. И только собрались расклеивать на стенах снайперские рожи, как выяснилось: в городе поднимается что-то вроде бунта За ночь среди жителей разлетелись слухи о нашей стычке со стригунами и каким-то образом — о нападении на администрацию. Улицы уже не были пустыми. Тонкими струйками народ стекался к центру города. Там бойко и деловито шла запись в дружинную сотню. Наш отряд встретили как спасителей и героев. Свежеиспеченные дружинные ополченцы, взволнованные и немножко испуганные собственной храбростью, подбадривали себя криками. Какой-то парень, чем-то напоминающий нашего Фашиста, только без очков, возбужденно повторял: «Ну надоело же! Живешь как не у себя дома!» И смотрел вопросительно, будто пытался понять, действительно ли всем надоело так же, как ему.
— Ну вот, — радостно смеялся Ярослав, обращаясь к командиру, — а ты говорил, нужно в каждой деревне устраивать курсы по самообороне. Нашему человеку не надо никаких курсов. Отечественный инстинкт свое всегда возьмет. Их просто перекормили миром и безопасностью…
Однажды Премудрый сказал мне: «Мы не против мира. Мы против подделок под мир, которыми прикрывают эту тотальную войну»… Самое удивительное — ни «кобр», ни патрулей не было ни слуху ни духу. Зато отряд ополченцев, вооруженных кто чем, но больше железной арматурой, выдернул из постели самого городского главу и некоторых его приближенных шишек. Их пригнали на площадь в чем взяли и стали решать, что делать. Одни кричали — замочить в сортире, другие — посадить в подвал, на хлеб и воду. Примирил всех Паша. Он предложил свой универсальный метод:
— Да выпороть и отпустить на все четыре стороны.
На том и порешили. Только мы на экзекуцию не остались. Нам надо было идти дальше совершать подвиги.
Остановил нас только колокольный звон, как-то неожиданно грянувший над городом и похожий на набат. Мы обернулись на колокольню, и тут младший Двоеслав взмолился:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71