Я была бы не прочь, если бы кое-кто еще из моих детей мог вести себя так же тихо.» Так что Алвин решил, что дело не в том, что Калвин был сегодня нормальным, а просто все остальные заразились его одержимостью.Папа все смотрел и смотрел на расколотое дерево. Снова и снова складывал его куски. Один раз он тихо спросил: «Мишур, ты уверен, что собрал все кусочки?»Мишур ответил: «Все до мельчайшего, Па. Даже выметя все начисто мне не удалось бы собрать больше. Даже если бы я встал на четвереньки и вылизал это место как собака.»Ма слышала все, конечно. Папа как-то сказал, что когда Мама прислушивается, то способна услышать, как в полумиле от нее во время грозы в лесу пукнула белка, пусть вокруг девочки вовсю гремят посудой, а мальчики колют дрова. Алвина-младшего это наводило на мысль о том, что Мама гораздо ближе была знакома с колдовством, чем ему было о том известно, особенно после того, как однажды он сам просидел более часа в трех ярдах от белки и не услышал от нее ни звука. Как бы там ни было, сейчас она была здесь и следовательно наверняка слышала и то, что спросил Папа, и то, что ответил Мишур, и хоть они с Папой и были сегодня чокнутыми, она все же напустилась на Мишура, как будто он упомянул имя Божие всуе. «Попридержи-ка свой язык, молодой человек, потому что Господь сказал Моисею в горах: „Чти отца и мать своих и будут дни твои на земле, дарованной Господом твоим Богом, долгими“, а когда ты говоришь дерзко со своим отцом, ты отнимаешь дни, недели и даже годы от своей жизни, а душа твоя вовсе не в таком состоянии, чтобы тебе стоило торопиться попасть на скамью подсудимых и услышать от Спасителя нашего какая судьба ожидает тебя в вечности!» Мишура не так сильно беспокоила его судьба в вечности, как то, что на него рассердилась Мама. Он не пытался оправдываться, что вовсе не хотел сказать ничего высокомерного или дерзкого — только глупец мог сделать это, видя, что Мама уже раскипятилась. Он просто принял смиренный вид и попросил у нее прошения, пытаясь закрыть тему своей вины перед Папой и Господня Всепрощения. К тому времени, как Маме надоело его пилить, бедняга успел извиниться уже дюжину раз, а она раздраженно вернулась к своему шитью. Мишур поднял глаза на Алвина-младшего и подмигнул. «Я все видела», сказала Мама. "И если ты не уберешься к дьяволу, Мишур, я попрошу Святого Петра отправить тебя туда.«Я бы и сам охотно подписался бы под такой просьбой», сказал Мишур с кротким видом, как щенок, надувший в ботинок хозяина. «Ну да, ты и подпишешься», сказала Мама. «И тебе придется сделать это кровью, потому что к тому времени я устрою тебе такую взбучку, что можно будет обеспечить с десяток клерков на целый год отличными красными чернилами».Тут Алвин-младший не вытерпел, ее ужасные угрозы так рассмешили его, что подвергая свою жизнь опасности, он не удержался от смеха. Он знал, что за этот смех Мама сильно стукнет его наперстком по голове или больно шлепнет по уху, или даже стукнет своей твердой маленькой ногой по его голым ногам, как стукнула однажды Дэвида за его слова, что если бы она получше выучила слово «нет», ей не пришлось бы кормить тринадцать ртов. Для него это был вопрос жизни и смерти. И это было куда страшнее падающего шпиля, который в конце-то концов его так и не коснулся, чего не скажешь о Маме. Так что он подавил свой едва наметившийся смех и, чтобы скрыть его, сказал первую пришедшую ему в голову вещь. «Мама», сказал он. «Мишур не сможет подписаться кровью, потому что будет уже мертвый, а у мертвых кровь не течет.»Мама посмотрела ему в глаза, потом медленно и отчетливо произнесла:«Потечет, если я прикажу».Ну вот, дело было сделано. Алвин-младший просто громко расхохотался, заставив засмеяться и половину девочек. А также Мишура. И под конец саму Маму. Они все смеялись и смеялись пока у них не потекли слезы от смеха, и Мама отослала спать всех, включая Алвина-младшего. Весь этот шум заставил Алвина-младшего почувствовать себя очень храбрым и он позабыл о том, что иногда разумнее попридержать свою прыть. Вышло так, что Матильда, которой было уже шестнадцать и которая поэтому воображала себя настоящей взрослой леди, поднималась по лестнице прямо перед ним. Все терпеть не могли подниматься по лестнице вслед за Матильдой, больно уж степенно она вышагивала. Мишур сказал как-то, что предпочел бы идти за луной, она и то движется побыстрее. На этот раз покачивающийся из стороны в сторону зад Матильды был прямо перед лицом Алвина-младшего и он вспомнил слова Мишура о луне. Зад Матильды был действительно почти таким же круглым, как луна, и тогда Алвин стал размышлять о том, что почувствуешь, прикоснувшись к луне, и будет ли она твердой на ощупь как жук или склизкой как слизень. А когда шестилетнему мальчику, чувствующему себя очень храбрым, приходит в голову такая мысль, то не проходит и полсекунды, как его палец оказывается воткнутым в нежную часть тела на добрых 2 дюйма. О, в крике Матильде не было равных.Ал мог бы схлопотать по шее, не сходя с этого места, если бы за его спиной не было Вонтнота и Вэйстнота, увидевших все это и зашедшихся от хохота так сильно, что Матильда расплакалась и взлетела вверх по лестнице за два прыжка с вовсе не подобающей леди скоростью. Вонтнот и Вэйстнот схватили Алвина и понесли его так высоко, что у него слегка закружилась голова, распевая при этом старую песню о Святом Георгии, убивающем дракона, только пели они ее на этот раз о Святом Алвине и там, где в песне говорилось о мече, ударяющем дракона тысячу раз и не плавящемся в огне, они поменяли «меч» на «палец», чем заставили рассмеяться даже Мишура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81