И повторяла это опять и опять, потому что уж она-то знала, что именно так и есть. Ну, хорошо, да, я испорченная. Но я больше не буду испорченной. Стану говорить либо только правду, как велит Папа, либо вообще ничего. Даже в пять лет малышка Пэгги знала, что если уж ей придется держать такое обещание, то лучше она тогда вообще ничего не будет говорить. Поэтому она просто молча лежала на замшелом влажном столе, сжимая Баги так крепко, что та сдавилась в ее руках.Дзинь, дзинь, дзинь.Малышка Пэгги проснулась и на минуту прямо-таки рассердилась.Дзинь, дзинь, дзинь.Рассердилась, потому что никто и не подумал поинтересоваться у ней:«Послушай, маленькая Пэгги, ты как, вообще, не против если мы пригласим этого парня-кузнеца оборудовать в наших местах свою кузню?» Не то чтобы очень, Папа, сказала бы она, если б ее спросили. Она знала что это значит, иметь кузницу по соседству. Это означало, что поселок станет процветать, люди из других мест станут ездить сюда, а когда приезжают люди, то начинается торговля, а когда начнется торговля, то большой Папин дом сможет стать лесным постоялым двором, а уж когда здесь будет постоялый двор, то все дороги вроде как чуток искривятся, чтобы пройти через это место, если оно только не очень в сторону от пути — малышка Пэгги знала это так же как живущие на ферме дети чувствуют, когда подходит время сеять или жать. Постоялый двор у кузницы — это богатый постоялый двор. Так что она сказала бы, конечно, пусть остается, дайте ему землю, выложите ему печь, кормите бесплатно, пусть себе спит в моей кроватке, а я могу ночевать на кровати кузена Питера, который все норовит заглянуть мне под ночную рубашку, со всем этим я уж как-нибудь смирюсь — до тех пор пока кузнец держится как можно дальше от моего весеннего домика, чтобы все время, даже когда мне хочется побыть одной, не раздавался этот шум-гам-свист-рев, этот постоянный стук, и огонь не коптил бы небо так, что оно все почернело и еще чтобы не вонял горящий уголь. Все это так надоедает, что хочется подняться к истоку ручья на холме просто чтобы хоть чуть-чуть отдохнуть. Конечно, это очень разумно поселить кузнеца у ручья. И вообще кроме как у воды кузницу поставить нигде нельзя. Железо ему шлют фургонами прямо из Новой Голландии, а что касается угля — находится немало фермеров с радостью меняющих уголь на хорошую подкову. Но вода — это такая штука, которая нужна кузнецу и которую никто не может ему принести, так что, конечно, они поместили его прямо под холмом у весеннего домика, где его дзинь-дзинь-дзинь станет будить ее и опять раздувать в ней огонь в том единственном месте, где ей удавалось сдерживать его горение таким слабым, что он почти готов был рассыпаться в холодную сырую золу.Грохочущий гром.Через секунду она была у двери. Нужно взглянуть на молнию. Ей удалось увидеть лишь последние всполохи света, но она знала, что эта молния не последняя. Сейчас вроде бы около полудня, а может, она проспала целый день? С этими закопчеными облаками и не разберешь — это могли оказаться и последние минуты сумерек. Воздух был вроде как колючим из-за готовящейся полыхнуть молнии. Ей было знакомо это чувство, оно означало, что молния ударит поблизости.Она посмотрела вниз, чтобы узнать много ли лошадей осталось в стойле у кузнеца. Много. Подковка еще не закончена, дорога превратится в грязь, поэтому фермер с двумя сыновьями, ехавшие по дороге на Вест-Корк, застрянут здесь. Вряд ли они отправятся домой сейчас, когда молния готова поджечь леса, свалить дерево или просто шарахнуть по ним так, что они замертво свалятся в круг, как те пятеро квакеров, о которых говорят до сих пор, хотя это произошло еще в девяностом году, когда первые белые только-только появились в этих местах. Народ до сих пор говорит о Круге Пятерых и всем таком, некоторые думают, что Бог взял да и бабахнул квакеров, чтобы наказать, раз уж ничто больше их не берет, а другие думают, что Господь взял их прямо на небо как первого Лорда-Протектора Оливера Кромвеля, которого ударило молнией в возрасте девяносто семи лет после чего он взял да исчез. Ну уж нет, этот фермер и его взрослые сыновья останутся у нас на ночь. В конце концов, Пэгги дочь хозяина постоялого двора или нет? Маленькие Краснокожие умеют охотиться, негритята носить поклажу, дети фермера знают все о погоде, а дочь хозяина гостиницы знает, останутся ли люди ночевать еще до того, как они сами это поймут.Фермерские лошади грызли удила в стойле, фырканьем предупреждая друг друга о грозе. Наверное, думала Пэгги, в каждой упряжке есть одна исключительно глупая лошадь, так что остальные должны ей растолковывать, что к чему. Очень сильная гроза, говорят они. Если даже молния не убьет нас, то наверняка промокнем. А эта тупица все продолжает ржать, спрашивая, Что за шум? Что за шум?Тут небо прямо-таки раскололось и обрушило всю свою воду на землю. Она лилась так сильно, что сшибала листья с деревьев. Так густо, что малышка Пэгги на минуту потеряла кузницу из виду и подумала, а не смыло ли ее прямо в поток. Дедушка сказал ей, что этот ручей течет прямо в Хатрак-ривер, Хатрак впадает в Хио, а Хио пробирается сквозь леса в Миссисипи, которая впадает в море, и еще Дедушка рассказывал, что море выпивает столько воды, что ему становится не по себе и оно выдает такую большую отрыжку, что ты себе и представить не можешь, так вот и получаются облака. Отрыжка моря, вот как, значит, и значит кузница теперь проплывет весь этот путь, потом море заглотает ее, потом выплюнет и вот когда-нибудь Пэгги будет тихо сидеть себе и заниматься своими делами, а какое-нибудь облако расколется да как бабахнет эту кузницу точнехонько на место а старый кузнец Мэйкпис все так и будет дзинь-дзинькать как ни в чем не бывало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81