Нива ни о чем не спрашивала мужа, не лезла в его дела. Но в последнее время в их отношениях возникла какая-то напряженность. Инцидент в „Бергдорфе" завершил цепь столь же неприятных эпизодов, связанных с деньгами. Всего неделю назад казначей совместного предприятия сказал по телефону, что есть „определенные основания для тревоги" по поводу ежемесячного чека Мортона. Затем она оказалась в неприятной, даже отвратительной ситуации, когда после ленча с владельцем галереи попыталась расплатиться карточкой „Америкен Экспресс" и выяснила, что та аннулирована. А когда Нива попыталась заказать в цветочном магазине „Трамп Тауэр" цветы для украшения обеденного стола, ей объявили, что их счет закрыт из-за неуплаты.
И каждый раз Нива не желала прислушиваться к голосу матери, требовавшему от нее решительных действий. Она оставляла лишь ехидные записочки на столе в кабинете мужа, но он никогда не отвечал на них. Ирвинг не любил плохих известий. Нива сдерживалась изо всех сил, избегая конфликтов, но дела шли все хуже. Унижение, которое она испытала у „Бергдорфа", было последней каплей.
Она быстро миновала квартал, обдумывая, как начать с Ирвингом этот неприятный разговор о деньгах. Может, стоит подождать, пока они не окажутся в бунгало на пляже. Поднимаясь в лифте, Нива решила, что Ирвинг расслабится, поплавав и пропустив коктейль; вот тогда она и приступит к делу.
Нива открыла дверь квартиры на сороковом этаже. Взглянув, нет ли почты на столике, поверхность которого имитировала инкрустацию из панциря черепахи, она удивилась: почты не было. Обычно горничная клала ее на поднос.
Проходя по длинному, устланному коврами холлу в большую спальню, она поняла, что случилось с почтой. Ирвинг пришел домой и забрал ее в свой рабочий кабинет. Исполнив обещание, он явился пораньше. Распахнув дверь спальни, Нива увидела, что Ирвинг копается в шкафу. Она обрадовалась, заметив, что возле широкой кровати стоит его сумка.
– Я дома, дорогой, – окликнула его Нива, направляясь в свою ванную, чтобы поскорее освежиться под душем после жаркого дня.
Когда через несколько минут она вернулась в спальню, Ирвинг выкладывал на стул рядом с комодом стопку шортов.
– Ради Бога, Ирвинг, – сказала она, – мы отправляемся всего на три дня. Так много тебе не понадобится.
– Планы изменились, бэби. Приходится ехать на Западное побережье, – сообщил Ирвинг, засовывая в сумку пару шлепанцев со своей монограммой.
Нива, открыв рот, застыла на португальском вышитом ковре, понимая, что уик-энд, на который она возлагала столько надежд, пошел прахом.
Ирвинг направился к шкафу и вернулся, повесив на палец несколько плечиков с шелковыми рубашками.
„Да говори же! – гаркнула ей в ухо Роза, бдительно отстаивающая права дочери. – Ты не можешь позволить ему так вести себя!"
Как ни огорчилась Нива, она прежде всего обвинила себя. Она ведь даже не объяснила ему толком, как много значит для нее этот прием у Гарнов. Надо дать ему понять, как она огорчена и уязвлена. Не зная, как действовать, Нива избрала не слишком агрессивную тактику.
– Я бы хотела знать, как вести себя, попав в „Бергдорфе" в такое дурацкое положение, – робко произнесла она.
Ирвинг промолчал, засовывая в сумку длинный шелковый халат.
– Ирвинг, – повысила голос Нива, – кассирша предложила мне подняться в кредитный отдел. Ты оплатил в этом месяце счет?
– Во вторник позвони в контору, – отозвался он, продолжая укладывать вещи. – Скажи Вивиан, чтобы она послала чек.
Так, все ясно.
– Сказать Вивиан? – не выдержала Нива. – Сказать Вивиан? Не хочу я ничего говорить твоей секретарше. Ты должен сам беспокоиться о своих делах. Ради Бога, Ирвинг, неужели ты не читал записки, которые я тебе оставляла?
– Я был очень занят.
Нива со вздохом опустилась на свою половину кровати.
– Ирвинг Форбрац, – вздохнув, проговорила она, – единственный, кто способен одержать верх над Аланом Дершовицом у свободного микрофона, не в состоянии вовремя оплачивать свои счета?
Едва только эти слова сорвались с ее губ, она поняла, что любой намек на репутацию Ирвинга заставит его вспомнить обо всех обидах. Красноватое лицо Ирвинга стало багровым, его остроконечная ван-дейковская бородка затряслась, когда он направился в ванную.
– Ты должен понять, что единственная причина, побудившая меня сегодня отправиться к „Бергдорфу", это необходимость что-то купить на прием к Гарнам, – бросила она ему вслед.
– Проклятье! – заорал Ирвинг из ванной, где, чем-то громыхая, собирал свои туалетные принадлежности. Он показался в дверях с большим несессером от „Марка Гросса" и ужасающим цветастым чепчиком, который он напяливал на голову в душе, чтобы не намочить свои длинные седеющие волосы. Каждое утро их укладывал парикмахер в „Тауэр Трамп". – Это дело на Западном побережье не терпит отлагательств. И мне необходимо быть там.
– Что это за проклятая спешка, почему ты должен лететь в Лос-Анджелес на уик-энд? Только не внушай мне, что Спилберг уже заинтересовался историей твоей жизни.
Ирвинг бросил на нее гневный взгляд.
– Ты что-то много болтаешь, Нива, распустила язык, – сказал он, поворачиваясь к своей сумке. – Так уж вышло: мне приходится представлять интересы девушки, так жестоко пострадавшей от этого знаменитого телеактера Кико Рама. И девушка, и пять свидетелей утверждают, что виновен он. Вовремя оказавшись на месте, я успею уладить это дело, так что, если хочешь, чтобы этот чертов счет у „Бергдорфа" был оплачен, тебе лучше помолчать.
Рывком схватив сумку с кровати, Ирвинг не оглядываясь направился к дверям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114