Потом я обзвонила своих информаторов, но ничего интересного так и не узнала.
У меня схватило живот, все тело ныло от усталости. Я позвонила Лэндону, надеясь, что он составит мне компанию, поскольку при одной мысли о том, чтобы провести несколько часов в квартире одной, меня бросало в дрожь. Я слышала, как за стеной у него звонит телефон, снова и снова, пока не включился автоответчик. Похоже, мне предстояло сидеть в одиночестве – с тем скудным запасом провизии, который можно было разыскать в холодильнике.
Направляясь на кухню, я подергала балконную дверь и убедилась, что она закрыта, и начала понемногу расслабляться, осознав, что никто ко мне не проникнет.
Едва волоча ноги от голода и изнеможения, я принялась рыться в морозилке в поисках цыплячьих котлет, которые, помнится, туда засунула, и наконец нашла их, твердые как камень, под пакетом с замороженными пирожками. Подойдя с ними к микроволновке, я заметила отблеск чего-то серебристого в раковине. Нож для разделки бифштексов, с деревянной ручкой. Он был из набора, полученного в качестве свадебного подарка от какого-то родственника, который без всяких на то оснований представлят себе, как мы с моим бывшим станем вместе уписывать аппетитное филе. Я не заметила его, когда мы с Бобом осматривали квартиру, но тогда я просто не заглянула в раковину. Я была уверена, что не клала туда нож! Я вообще уже давным-давно им не пользовалась. Лезвие выглядело угрожающим.
Судя по всему, нож положила туда моя гостья. Она пыталась им что-то открыть? Вряд ли. Скорее, с помощью ножа мне передавалось зашифрованное предупреждение: «Я убью тебя, если захочу, как и остальных». Возможно, это даже было обещание…
Я вышла из кухни, оставив нож на месте, и отправила второе сообщение Уиндгейту, на этот раз еще более настойчивое. Хотя аппетит у меня пропал, я заказала по телефону пиццу. Ожидая ее доставки – и звонка от Уиндгейта, – я села за стол, положив перед собой блокнот, и начала писать. Пока у меня в руках был карандаш, я чувствовала, что сила на моей стороне.
Сначала я записала приметы женщины, со слов Боба, потом добавила имя «Харпер». Ее рост под метр восемьдесят – примерно так, как и сказал Боб. У нее короткие волосы, но по бокам она зачесывает их назад, так что кончики вполне могли высовываться из-под шляпы. Вдруг я вспомнила, что некогда она и в самом деле собиралась стать актрисой. Крис рассказал мне об этом, когда впервые пришел поговорить со мной о Томе.
Конечно, у меня были все основания назвать Харпер главным подозреваемым. Она внушила мне, что провела выходные в Лос-Анджелесе, хотя на самом деле вернулась раньше – возможно, потому что у нее появились скверные предчувствия насчет Тома. Она могла заподозрить его в неверности и убить, даже не выяснив, кто ее соперница. Когда в понедельник я намекнула ей, что это одна из актрис, Харпер могла сама прийти к выводу, что это Локет, и подстеречь ее в парке.
Мысли о загадочной гостье так захватили меня, что на время я забыла о признании Алекса, но теперь оно всплыло у меня в сознании, точь-в-точь как утопленник поднимается на поверхность. Крис отобрал у Тома роль из-за своих неутоленных амбиций. Я представила себе, как это было: Том позвонил Крису, сказал, что тот может попробоваться на роль, и намекнул, что поговорит с режиссером. Крис прошел прослушивание, выяснил, что вопрос с самим Томом еще не решен окончательно, и велел своему агенту распустить слух насчет клиники.
Это открытие одновременно разозлило и опечалило меня. Разозлило потому, что Крис загубил карьеру Тома. Может быть, именно поэтому он хотел его разыскать – из чувства вины? А грустила я потому, что мне действительно нравился Крис, в постели с ним было хорошо, он меня веселил, даже его дурацкий омлет с сыром пришелся мне по вкусу. Было бы так приятно позвонить Крису сегодня вечером в поисках утешения, возможно, провести у него ночь, подальше от этого жуткого ножа, но вряд ли бы я действительно так поступила – после того, что узнала о нем. Я вспомнила, что Крис мне сегодня так и не звонил, невзирая на обещание, данное за завтраком. Завтра я поставлю его перед фактами и заставлю сказать правду.
Пока я сидела, глядя на чистый листок блокнота, принесли пиццу. Я едва успела расплатиться, как позвонил Уиндгейт. Я объяснила ему, что ко мне кто-то наведался. Когда я закончила, повисла пауза.
– Вы… – начала я.
– Может быть, это кто-то из ваших знакомых? – спокойно прервал он. – Женщина, которая по какой-то причине пытается вам отомстить? Например, думает, что вы увели у нее парня.
– Вы имеете в виду, что меня преследуют? – спросила я, стараясь не выдавать своего волнения. – Я так не думаю. Непохоже, чтоб это была чья-то навязчивая идея. И я никогда ни у кого не уводила парня.
– Хорошо, хорошо, тогда ничего не трогайте. Я пошлю экспертов, которые снимут отпечатки пальцев. Я хочу, чтобы вы были крайне осторожны, это понятно?
С облегчением убедившись, что полиция приняла меня всерьез, я уже собиралась забраться в постель и отключиться. Но теперь нужно было бодрствовать, ожидая, пока криминалисты пройдутся со своими метелочками по всем поверхностям в моей квартире.
Я решила, что самое разумное – это попытаться немного вздремнуть. Я откусила кусочек пиццы, отправилась на кушетку и растянулась на ней во всю длину, не выпуская из рук мобильника. Как только я закрыла глаза, он зазвонил.
– Я не вовремя? – прозвучал мужской голос. Красавчик Риган!
Мне очень хотелось заявить, что сейчас я в постели с мужчиной и поэтому не могу разговаривать, но вместе этого я пробормотала что-то про пиццу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90