– Вы сказали, Мойра Кензи, девушка?– Да.– Значит, она молода?– Девятнадцать, может, двадцать.Я покачал головой.– Тогда нет, я ее не знаю, д-р Уоррен. Единственная Мойра Кензи, с которой я знаком, – это двоюродная сестра моего покойного отца. Ей шестьдесят с лишним, и она не покидала Ванкувер уже двадцать лет.Дайандра кивнула, коротко, строго, и ее зрачки затуманились.– Что ж, тогда...– Доктор Уоррен, – сказал я, – что случилось, когда вы встретили эту Мойру Кензи?Она поджала губы и взглянула сначала на Эрика, затем на мощный потолочный вентилятор. Свои слова она скорее выдавливала, чем произносила, но я понял, она решила довериться нам.– Мойра, – сказала она, – подруга некоего мужчины по имени Херлихи.– Кевин Херлихи? – спросила Энджи.Золотистая кожа Дайандры Уоррен побледнела и в эти минуты напоминала цвет яичной скорлупы. Она кивнула.Энджи взглянула на меня, снова многозначительно подняв брови.– Вы его знаете? – спросил Эрик.– К сожалению, – сказал я. – Приходилось встречаться.Кевин Херлихи вырос среди нас. У него было довольно приятная, немного простоватая внешность – долговязая фигура, бедра, напоминавшие круглые дверные ручки, и непослушные, довольно жидкие волосы, которые, казалось, он призывал к порядку с помощью туалетной раковины и мощного потока воды из-под крана. В двенадцать лет ему благополучно удалили из горла раковую опухоль. Однако рубцы от операции сделали его голос ломким, визгливым, напоминающим вечно раздраженное хныканье девочки-подростка. Он носил специальные очки, которые делали его глаза выпуклыми, как у лягушки, и старался одеваться по моде, так как был аккордеонистом в местном танцевальном оркестре. Он был правой рукой Джека Рауза, того самого, что руководил ирландской мафией в нашем городе, и если Кевин выглядел и разговаривал смешно, то Джек Рауз был совсем иного плана.Дайандра взглянула на потолок, и кожа на ее горле задрожала.– Мойра рассказала, что Кевин совершенно запугал ее. Он преследует ее, заставляет присутствовать при его половых актах с другими женщинами, вынуждает спать со своими дружками, избивает каждого, кто даже случайно глянет на нее... – Она с трудом проглотила образовавшийся в горле ком. Эрик осторожно накрыл ее ладонь своею. – Позднее она рассказала, что однажды у нее был роман с неким мужчиной, и, когда Кевин узнал об этом, он... убил этого человека и закопал его в Соммервиле. Она просила меня помочь ей. Она...– Кто вступил с вами в контакт? – спросил я.Она приложила носовой платок к левому глазу, затем старинной зажигалкой прикурила длинную белую сигарету. Как ни велик был ее испуг, его выдавали только едва дрожащие руки.– Кевин, – сказала она с таким выражением, будто слово это было горько-кислым. – Он позвонил мне в четыре утра. Представляете, что чувствуешь, когда твой телефон звонит в такой час?Растерянность, смущение, одиночество и страх. Как раз то, на что рассчитывает такой тип, как Кевин Херлихи.– Он говорил мне ужасные слова. В частности, цитирую: "Интересно, что чувствуешь, зная, что это – последняя неделя твоей жизни? А, дрянь паршивая?"Совсем в духе Кевина. И обязательно высокопарность.Дайандра шумно затянулась.– Когда вы получили это послание? – спросил я.– Три недели назад.– Три недели? – воскликнула Энджи.– Да. Я пыталась игнорировать его. Звонила в полицию, но они сказали, ничего не могут предпринять, так как нет доказательств, что звонил именно Кевин. – Она провела рукой по волосам, рассыпавшимся по спинке дивана и, захватив прядь, свернула ее в локон. Затем взглянула на нас.– Когда вы разговаривали с полицией, – спросил я, – то упоминали о трупе, зарытом в Соммервиле?– Нет.– Хорошо, – сказала Энджи.– Почему вы так долго ждали вместо того, чтобы искать помощь?Дайандра наклонилась и сдвинула пистолет Эрика с почтового конверта. Она протянула его Энджи, а та, открыв конверт, вынула из него черно-белую фотографию. Внимательно осмотрев ее, Энджи передала фото мне.На нем был изображен молодой человек, примерно лет двадцати, приятной наружности, с длинными темными волосами и небольшой щетиной. На нем были джинсы с заплатами на коленях, майка под расстегнутой фланелевой рубахой и черный кожаный пиджак. Типичная униформа студента колледжа. Он шел вдоль кирпичной стены, держа под мышкой тетрадь и явно не подозревая, что его фотографируют.– Мой сын Джейсон, – сказала Дайандра. – Студент-второкурсник в нашем университете. Это здание – библиотека университета. Фото прибыло вчера обычной почтой.– Никакой записки?Она покачала головой.– На конверте напечатаны ее имя и адрес, больше ничего, – сказал Эрик.– Пару дней тому назад, – сказала Дайандра, – когда Джейсон приезжал домой на уик-энд, я невольно подслушала его телефонный разговор с другом. Он сказал тогда, что не может отделаться от ощущения, что за ним следят. Так и сказал: следят. Именно это слово. – Она указала сигаретой на фото, и дрожь ее руки стала заметнее. – На следующий день по приезде.Я снова взглянул на фото. Классическая мафиозная манера предупреждения: можешь считать, что кое-что знаешь о нас, но уж мы-то о тебе знаем все.– Я не видела Мойру с того самого первого дня. В университете она не зарегистрирована, телефонный номер, который она дала, принадлежит китайскому ресторану. Сама она не значится ни в одном из телефонных справочников. И все-таки она приходила ко мне. Именно ко мне. И теперь мне жить с этим до конца своих дней. Это мой крест. А я даже не знаю, почему... – Она хлопнула себя по бедрам и закрыла глаза. Но кисти рук беспомощно сползли вниз, и когда она открыла глаза, весь ее кураж, который она, по-видимому, черпала из напряженной атмосферы последних трех недель, исчез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17