– Просто оцениваю, Дженнаро. Наглый сексизм, не больше.– Знаю я тебя, Патрик. – Покинув окно, она вернулась на свое место. – Ты все еще играешь в старшего брата.– И?– И, – сказала она, проводя тыльной стороной ладони по моей щеке, – пора бы тебе прекратить.Я убрал прядь волос с ее глаза как раз в тот момент, когда зажегся зеленый огонек светофора.– Нет, – сказал я.Мы оставались в ее доме ровно столько, сколько ей требовалось, чтобы переодеться в короткие, обрезанные джинсовые шорты, а мне – достать из холодильника пару бутылок "Роллинг Рок". Затем мы уселись на заднем крыльце, прислушиваясь к хрусту и треску накрахмаленного соседского белья на ветру и наслаждаясь хорошим деньком.Энджи облокотилась на локти, вытянув перед собой ноги.– Итак, на нас неожиданно свалилось дело.– Да, – сказал я, глазея на ее гладкие загорелые ноги, пока мой взгляд не дошел до джинсовых шорт. В нашем мире, конечно, не так уж много хорошего, но только сумасшедший не согласился бы, что джинсовые шорты – отличное изобретение.– Есть идея, как подступиться к нему? – спросила Энджи, и затем: – Прекрати разглядывать мои ноги, ты, извращенец. Ты уже практически женат. На данный момент.Я пожал плечами, отпрянул назад, взглянул на яркое мраморное небо.– Не уверен. Знаешь, что меня раздражает?– Помимо музыки в приемных, рекламы и нью-джерсийского акцента?– Я о нашем деле.– Выкладывай.– Почему имя "Мойра Кензи"? То есть, если имя фальшивое, что вполне возможно, то почему именно моя фамилия?– Существует такое понятие, как совпадение. Возможно, ты слышал. Это когда...– Так. Еще кое-что.– Да?– Кевин Херлихи, кажется, приударял за тобой?– Ну, нет. В конце концов, мы знаем его уже столько лет!– И все-таки...– Как знать? – сказала она. – Мне приходилось встречать много странных, неприятных мужчин в обществе красивых женщин и наоборот.– Кевин не просто странный. Он садист.– То же можно сказать о профессиональных боксерах. Но мы всегда видим их с женщинами.Я пожал плечами.– Предположим. Но как быть с Кевином?– И Джеком Раузом, – сказала Энджи.– Опасные ребята, – сказал я.– Очень, – согласилась она.– А кто общается с ними на бытовом уровне?– Разумеется, не мы, – сказала она.– Верно, – ответил я, – у нас хватает ума.– И мы гордимся этим, – сказала она. – Остается только... – Она повернула голову и, бросив украдкой взгляд на солнце, посмотрела на меня. – Хочешь сказать... – проговорила она.– Да.– О, Патрик...– Надо проведать Буббу, – сказал я.– Думаешь?Я вздохнул, так как на душе у меня было не очень весело.– Думаю.– Черт, – пробормотала Энджи. Глава 3 – Влево, – сказал Бубба. – Теперь дюймов восемь вправо. Хорошо. Почти пришли.Он пятился задом, идя немного впереди нас. Руки его находились на уровне груди, а пальцы двигались так, будто он сдавал назад на грузовике.– О'кей, – сказал он. – Левой ногой примерно девять дюймов влево. Вот и пришли.Бубба жил в старом складском помещении, и визит к нему всегда напоминал игру в догонялки на краю утеса. Дело в том, что первые сорок футов второго этажа он опутал проволокой в сочетании со взрывчаткой, которой хватило бы, чтобы опустошить все восточное побережье. Поэтому, если мы хотели дожить до конца своих дней и дышать без посторонней помощи, надо было в точности, до малейшей детали, следовать его инструкциям. Мы с Энджи уже не раз проходили сквозь эту ловушку, но не доверяли своей памяти настолько, чтобы пересечь эти сорок футов без помощи Буббы. Считайте нас мнительными.– Патрик, – сказал он, мрачно взирая на мою правую ступню, которую я оторвал от земли на четверть дюйма, – я сказал, шесть дюймов вправо. Не пять.Я сделал глубокий вдох и сдвинул свою ногу еще на дюйм.Он улыбнулся и кивнул.Я опустил ногу на пол. Взрыва не последовало. Я обрадовался.Позади меня Энджи сказала:– Бубба, почему ты не сделаешь себе охранную систему?Бубба ухмыльнулся.– Это и есть моя охранная система.– Это минное поле, Бубба.– Точнее, томатное, – сказал он. – Четыре дюйма влево, Патрик.Позади послышался громкий вздох Энджи.– Ты уже выбрался, Патрик, – сказал Бубба, когда я ступил на клочок пола в десяти шагах от него. Он покосился на Энджи.– Ну и трусишка ты, Энджи!В этот момент она стояла с поднятой ногой, согнутой в колене, очень напоминая аиста. Самого настоящего, без всякой иронии. Она сказала:– Когда я доберусь, то застрелю тебя, Бубба Роговски.– О, – воскликнул он. – Она назвала меня полным именем. Совсем как делала моя мама.– Ты никогда не знал свою мать, – напомнил ему я.– Духовная связь, Патрик, – сказал он и дотронулся до своего выпуклого лба. – Духовная.Все-таки я не зря иногда беспокоюсь о нем. Даже невзирая на мины-ловушки.Энджи ступила на тот самый островок пола, который я только что освободил.– Прошла, – сказал Бубба и получил от нее удар кулакам по плечу.– Итак, нам не о чем больше беспокоиться? – спросил я. – Типа падающих с потолка стрел или лезвий в креслах?– Я их отключил. – Он подошел к старому холодильнику, который стоял между двумя потертыми коричневыми диванами, офисным оранжевым креслом и стереосистемой – такой старой, что она имела лишь деку с восемью дорожками. Перед креслом стоял сколоченный из узких досок ящик с большими щелями, а еще несколько штук были складированы по другую сторону тюфяка, брошенного на пол прямо за диванами. Пара ящиков была открыта, и я увидел страшные дула черных промасленных автоматов, вылезших из желтой соломы. Хлеб насущный нашего Буббы.Он открыл холодильник и достал из морозилки бутылку водки. Извлек три стопки из своей солдатской шинели, с которой никогда не расставался. Летняя жара или зимняя стужа – Бубба и его шинель были неразлучны подобно Харпо Марксу Легендарный американский актер, один из четырех братьев Маркс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17