Строение обрамляло сад с трех сторон, четвертую сторону замыкало Соленое здание. Дом разрушался. Процесс этот затронул и дальнее крыло. Джейсон сказал, что ему не хочется думать, что происходит в закрытых комнатах нижнего этажа.
— Там-то и водятся привидения, — сказал он, закатив глаза. — Во всяком случае так считают наши бабы-яги.
Мы шли мимо бесконечных раздвижных дверей, иные из них были заперты, другие открыты. Я мельком видела внутренность полутемных комнат — сваленные друг на друга предметы, пыльные и забытые: тиковый буцуданnote 21, урну с прахом предка, стеллаж с пыльными стеклянными кувшинами. Мои тапки шлепали в тишине. Из темноты выплыла дверь, ведущая в закрытое крыло. Она была заперта на замок и закрыта на металлический засов. Джейсон остановился.
— Сюда хода нет. — Он приставил нос к двери и понюхал. — Господи, а в жаркую погоду какая же оттуда вонь! — Он утер лицо и повернулся назад, постучал по последней двери в коридоре. — Не беспокойся, здесь тебе будет хорошо, вот твоя комната.
Он раздвинул дверь. Под грязные картонные щиты, прибитые над двумя окнами, заглядывало солнце. Стены были когда-то затянуты бледно-коричневым шелком, сейчас от него остались длинные полосы. Казалось, тут было заперто хищное животное, которое и разодрало ткань. Татами на полу истлели, на подоконниках лежали дохлые мухи, в углах висела паутина.
— Ну, что скажешь?
Я вошла, остановилась посреди комнаты, медленно закружилась. Увидела нишу токономаnote 22 , а возле нее, там, где должен был висеть свиток с каллиграфически написанным изречением, — приставленное к стене кресло-качалку из ратана.
— Можешь делать здесь все что хочешь. Хозяину наплевать. Он даже забывает брать с жильцов плату.
Я закрыла глаза, вытянула руки, почувствовала мягкость воздуха, ощутила спиной солнечные лучи. Помещение было в два раза больше моей лондонской спальни, мне оно показалось таким гостеприимным. Я чувствовала слабый запах пыльного шелка и соломы.
— Ну?
— Здесь… — сказала я, открыв глаза и потрогав шелк на стенах, — здесь очень красиво.
Джейсон убрал картонку и отворил окно, в комнату вошел поток горячего воздуха.
— Там, — сказал он, высунувшись наружу и указывая пальцем, — детский манеж Годзиллы.
Приехав сюда и почувствовав себя пылинкой рядом с небоскребами, я не поняла, как высоко находится Така-данобаба. Только сейчас увидела далеко внизу землю. Крыши зданий стояли вровень с моим окном, с высоко висевших экранов кричали что-то свое разнообразные лица. Огромный рекламный щит, всего лишь в пятидесяти футах отсюда, заполнял большую часть пространства. Это была фотография кинозвезды. Он криво улыбался и поднимал бокал, словно произносил тост в честь всей Такаданобабы. На бокале были выгравированы слова «Заповедник Сантори».
— Микки Рурк, — сказал Джейсон. — Магнит для девушек.
— Микки Рурк, — повторила я. Я о нем никогда не слышала, но мне понравилось его лицо. Мне нравилась его улыбка. Взявшись за раму, я немного высунулась из окна. — В какую сторону Хонго?
— Хонго? Не знаю. Возможно… в ту.
Я встала на цыпочки, посмотрела на отдаленные крыши, неоновые огни и телевизионные антенны, позолоченные солнцем. До него, должно быть, много миль. Офис Ши Чонгминга, посреди других зданий, мне отсюда не увидеть. Но все же приятно думать, что он где-то там. Я снова опустилась на всю стопу.
— Сколько стоит аренда?
— Двести долларов в месяц.
— Я останусь только на неделю.
— Тогда пятьдесят. Все равно что даром.
— Я не могу позволить себе таких расходов.
— Не можешь заплатить пятьдесят долларов? Сколько же, по-твоему, стоит проживание в Токио? Пятьдесят долларов — пустячные деньги.
— У меня совсем нет денег.
Джейсон вздохнул. Докурил сигарету, смял и выбросил на улицу, затем указал на линию горизонта.
— Смотри, — сказал он, высунувшись из окна, — вон туда, на юго-восток. Те высокие здания — Кабуки Чо. Видишь, что за ними?
На фоне голубого неба выделялся темный силуэт здания из цветного стекла. Дом напомнил мне бегемота, стоящего на черных массивных ногах-колоннах. Здание возвышалось над остальными небоскребами. Все четыре угла его крыши украшали скорчившиеся черные мраморные горгульиnote 23. Они выпускали изо рта языки пламени в пятьдесят футов высотой. Казалось, небо охвачено пожаром.
— Здание частное. Принадлежит братьям Мори. Видишь, что на верхнем этаже?
Я прищурилась. К вершине небоскреба была прикреплена контурная фигура женщины, сидящей на качелях.
— Я знаю, кто это, — сказала я. — Я ее узнаю.
— Это Мэрилин Монро.
Мэрилин Монро. Фигура была футов тридцать длиной — от белых туфель на высоких каблуках до платиновых волос. Она раскачивалась взад и вперед, совершая полет по дуге в пятьдесят футов. Неоновые огни мигали, и казалось, что белое летнее платье взлетает выше талии.
— Это кадр из фильма «Некоторые любят погорячее». И там клуб, где мы работаем — я и бабы-яги. Я отведу тебя туда сегодня вечером. За несколько часов ты полностью расплатишься за аренду комнаты.
— Ох! — Я попятилась от окна. — Ты уже говорил об этом. Клуб, где развлекают гостей.
— Там хорошо, и Строберри ты наверняка понравишься.
— Нет. — Я вдруг снова почувствовала себя неловко. — Нет. Не говори так. Я ей не подойду.
— Почему?
— Потому что… — Я примолкла. Не могла объяснить это такому человеку, как Джейсон. — Нет, она меня не возьмет.
— Думаю, ты ошибаешься. К тому же считаю, что выбора у тебя нет.
6
«Бабы-яги», о которых говорил Джейсон, жили в северном крыле. Они были близняшками из Владивостока. Звали их Светлана и Ирина. Джейсон повел меня к ним на заходе солнца, когда немного отпустила жара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102