Официант незаметно подобрал это салфеткой. Какой-то человек опустился в кресло, схватившись за виски.
— Аригатеnote 78 — облегченно вздохнул один из телохранителей. — Иоката.
Фуйюки снова дышал. Сестра донесла его до коляски. Я видела, как он в изнеможении свесил руки и голову. Официант пытался всучить ему стакан воды, сестра встала на колени возле коляски, взяла его запястье большим и указательным пальцем и считала пульс. Шанса остаться и понаблюдать у меня не было — в дверях появился толстый человек и вывел всех девушек по коридору к лифту.
42
Есть такая легенда. Более двух тысяч лет назад жила на свете прекрасная Мяо Чжуан, младшая дочь короля Мяо Чжуанга. Она отказалась выйти замуж, и разгневанный отец отправил ее в ссылку. Она жила на Душистой горе Сянцзяншан, ела плоды с деревьев, пила воду из чистых ручьев. Тем временем ее отец заболел. Кожа его покрылась язвами, и он не вставал с постели. Мяо Чжуан прослышала о болезни отца и, как любая китайская девушка, исполнилась сострадания. Не долго думая она выколола себе глаза и приказала слугам отрезать себе кисти рук. Ее руки и глаза были посланы во дворец. Там из них сделали лекарство и накормили отца. Согласно легенде, он быстро излечился.
Мяо Чжуан стала для меня стежком в запутанном узоре, который надо было распутать.
Русские подумали, что я либо напилась, либо заболела. В начавшейся суматохе мы втроем сели в первое же такси, остановившееся возле дома Фуйюки. Я забилась в угол машины и всю дорогу домой сидела, опустив голову и закрыв руками лицо.
— Постарайся, чтобы тебя не вырвало, — сказала Ирина. — Я этого терпеть не могу.
В доме было очень холодно. Я сняла туфли и пошла по коридору к своей комнате. Там вытащила свои папки и, стоя посреди комнаты, выбросила из них все бумаги. Записи и рисунки разлетелись по полу, словно снег. Некоторые легли вверх ногами, на меня смотрели старые лица. Я взяла все свои книги и, сложив их в стопки, расставила вокруг бумаг. В центре оставила немного места. Включила электрообогреватель и уселась посередине, завернувшись в куртку. Среди бумаг был рисунок Пурпурной горы, охваченной пожаром. Подробный отчет о мосте из трупов над Великим каналомnote 79. Завтра я снова пойду к Фуйюки. Всегда можно почувствовать, что приближаешься к истине — в этот момент сгущается воздух. Я приняла решение и приготовилась.
Входная дверь с грохотом отворилась, кто-то пошел по лестнице. Мы оставили Джейсона возле дома Фуйюки. Я мельком видела его в стеклянном вестибюле. Он молча стоял среди девушек с сумкой, перекинутой через плечо. Швейцар вызывал для всех такси. Четыре фельдшера протискивались через толпу к лифту. В общей суматохе Джейсон стоял совершенно неподвижно, лицо его было странно серым. Когда он поднял глаза и встретился со мной взглядом, то, похоже, сначала не узнал меня. Затем поднял деревянную руку и стал продвигаться вперед. Я отвернулась и села в такси вместе с русскими.
— Эй! — донеслось до меня, но пока он пробирался через толпу, такси отъехало.
Теперь я слышала, как он, тяжело ступая, идет по коридору. Прежде чем я подошла к двери, он раздвинул ее и, покачиваясь, встал на пороге. Он не скинул ботинки и не повесил сумку, а приготовился войти в комнату. Лицо его было потным, на рукаве — пятна.
— Это я. — Он пьяным жестом хлопнул себя по груди. — Это я.
— Вижу.
Он коротко рассмеялся.
— Знаешь что? Я и понятия не имел, какая ты классная! Не знал до сегодняшнего вечера. Ты великолепна!
Он неуклюже утер лицо, облизнул губы, посмотрел на мою блузку и тесную бархатную юбку. Я чувствовала запах алкоголя, пота и чего-то еще, похожего на слюну животного.
— Чудачка, я снимаю перед тобой шляпу. Ты такая же плохая, как и все остальные. Такая же дрянь. Мы с тобой кусочки пазла и точно подходим друг другу. И я, — он поднял руку, — собираюсь сказать то, что тебе понравится. — Он взялся за край моей блузки. — Сними это и покажи твой…
— Не надо. — Я оттолкнула его руки. — Не трогай меня.
— А ну, давай…
— Нет!
Он растерялся.
— Послушай, — сказала я. Мое горло сжималось. Кровь быстро прилила к лицу. — Выслушай меня. Я скажу тебе нечто важное. Ты ошибаешься, считая, что мы одинаковые. Это не так. Совершенно не так.
Он начал смеяться. Покачал головой.
— Да ладно тебе. — И погрозил мне пальцем. — Не хочешь ли сказать, что ты не извращенка…
— Мы с тобой, Джейсон, не одно и то же, — прошипела я, — потому что невежественность не то же, что безумие, и никогда им не была.
Он уставился на меня. На лице вспыхнули злые красные пятна.
— Ты что же, умничать вздумала?
— Невежественность, — повторила я и почувствовала, как громко стучит в висках пульс, — не то же, что безумие. Это не извращение, не зло и не другие пороки, в которых ты меня обвиняешь. Есть сумасшедшие, есть больные, дурные либо уроды, называй как хочешь. Но очень важно то, — я перевела дух, — что все они не то же, что невежественные люди.
— Понял, — сказал он, тяжело дыша. Его лицо раскраснелось, и я вдруг увидела, каким Джейсон будет в старости — толстым и дряблым. Он слегка покачнулся, стараясь удержать голову, и уставился на мою шею, в то место, где бился пульс. — Понял. Ты вдруг превратилась в стерву. — Он приблизил ко мне лицо. — Я был с тобой так терпелив. Разве не так? Хотя все во мне кричало: «Джейсон, чертов дурак, зачем тратить время на эту дуру?» Я был терпелив. И что я получил в ответ? Что за чудачества?
— Должно быть, — сухо сказала я, — потому что я чудачка.
Он открыл рот.
— Это что же, шутка такая?
— Нет. Не шутка. — Я протянула руку, готовясь задвинуть дверь. — Спокойной ночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102