— Ты уверен, что не хотел бы созвать консилиум? Твой ответ подозрительно прям.
Лекарь остался нечувствителен к его ехидству.
— Не попытаться ли вам встать, ваша милость? — Мейбор с его помощью поднялся на ноги и, к изумлению своему, обнаружил, что может ходить. — Так я и думал — переломов нет, — сказал лекарь. Мейбор хотел было заметить ему, что никаких таких мыслей тот не высказывал, но лекарь уже совал ему чашу с дурно пахнущей жидкостью. — Выпейте это, прошу вас.
Мейбор залпом выпил лекарство. Точно сбитень, который готовила его первая жена: отдает рыбой и нет никаких пряностей. Лорд зевнул.
— Что это за зелье?
— Снотворное. Сейчас вы почувствуете его действие.
Веки Мейбора отяжелели. Он доковылял до носилок и лег.
— Неужто я так плох, что меня надо усыплять, точно старика на смертном одре? — Глаза Мейбора закрывались помимо его воли, и уже на грани теплого, темного забытья ему почудился ответ:
— О нет, вы будете жить. Это мне нужен покой.
II
Брен, город-крепость, скала Севера, воздвигнутый между горами и Большим озером, был отлично защищен. С запада и юга его окружали горы, с севера — озеро. Лишь с восточной равнины можно было подойти к городу, но свет еще не видывал сооружения, подобного бренской восточной стене. Она и строилась так, чтобы вселять страх в каждого, кто к ней приближался. Ее гранитные башни уходили главами в облака, бросая молчаливый вызов Богу в небесах, а горы позади словно поддерживали этот вызов.
Снаружи стена была гладкой, словно клинок, — отдельные камни почти не различались в ней. Стена просто излучала высокомерие, словно говоря всем подходящим: «Взберись на меня, если сможешь». В ее искусно выложенных нишах лежала утренняя тень. Острый глаз мог их разглядеть, но даже самый острый ум мог лишь догадываться об их назначении.
Из них, наверно, льют кипящее масло и смолу, решил Хват, а может, там сидят лучники. Он даже присвистнул от восхищения: в Рорне он таких чудес не видал.
Хват шел в череде путников, входящих в город. Свой плащ он вывернул алой подкладкой внутрь. Ему требовалось поправить денежные дела, а при этом лучше не бросаться в глаза.
Он наскоро оглядел людей, ожидающих допуска в город, — у них поживиться было явно нечем — крестьяне и нищие, если не хуже. Ни единого дородного благополучного торговца. Ему, как всегда, не везет — он, видно, выбрал не те ворота.
— Эй ты, орясина, — окликнул он долговязого стража на своей стороне ворот.
— Как ты смеешь обращаться так к герцогскому стражнику?
— Прости, друг, я не хотел тебя обидеть. В наших краях «орясина» — самое лестное слово. — Хват, широко улыбаясь часовому, стал ждать неизбежного вопроса.
— Это в каких же таких краях?
— В Рорне, красивейшем городе востока. Там такие вот длинные и худощавые мужчины пользуются самым большим успехом у женщин.
Лицо часового отразило интерес и недоверие в равной мере. Он тяжко вздохнул.
— Ну и чего тебе надо?
— Я хотел бы узнать кое-что, любезный друг.
— Ты не шпион ли, часом?
— Еще какой! Меня послал сам архиепископ Рорнский.
— Ладно, хватит вздор нести, не то я не пущу тебя в город.
Хват улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой.
— А в каком месте входят в город купцы?
— Тебе-то что за дело?
— Я потерял своего патрона, — мигом нашелся Хват. — Он меховщик. Вот я и смекаю, где мне его искать.
— Купцы входят через северо-восточные ворота. Через два двора к югу за ними находится рынок — там его и ищи.
— Я твой должник, друг. Но не уделишь ли ты мне еще толику своих обширных познаний о городе?
— Спрашивай, — молвил польщенный страж.
— Занимая столь важный пост, ты, должно быть, видишь множество людей, входящих в город?
— Ясное дело.
— Так вот — не видал ли ты моего знакомого, который, сдается мне, прошел как раз в эти ворота?
Лицо стража окаменело.
— Я таких сведений чужеземцам не даю. Кто прошел в эти ворота, касается только Брена, но никак не тебя.
— Ну а если этот человек обчистил моего патрона? Ты не хуже меня знаешь, что нет купцов богаче и щедрее, чем меховщики. — Хват на время умолк, предоставив стражу сделать собственные выводы, и тот не замедлил их сделать.
— Что, награда будет?
— Ш-ш, мой друг, ты же не хочешь, чтоб нас услышало полгорода.
— А велика ли награда-то?
— Я не хочу называть никаких цифр — ты ведь понимаешь. — Хват дождался кивка часового и продолжил: — Скажу одно: тебе будет с чем уйти на покой. Ты даже в Рорн мог бы отправиться. Зачем такому красавцу пропадать здесь понапрасну?
— Откуда мне знать, правду ты говоришь или нет?
— Я что, по-твоему, такой умный, что способен тебя одурачить?
Часовому ничего не оставалось, как ответить:
— Нет.
— То-то и оно. Человек, которого я ищу, повыше тебя, но не так строен. Он широк в плечах и мускулист. У него светлые волосы, голубые глаза — многие считают его красивым. А плащ на нем такой же, как на мне.
— Почему такой же? — подозрительно спросил часовой.
— Да потому что он украл плащ у моего хозяина. Натроп всегда одевает меня, как себя самого, — говорит, что это полезно для дела. — Хват мысленно вознес благодарность вымышленному меховщику, оказавшемуся столь полезным.
Часовой отступил на шаг, поскреб подбородок, взглянул на Хвата, посмотрел себе под ноги, устремил взор к востоку и наконец изрек:
— Был тут один человек, похожий на этого. Он въехал в город верхом дней пять назад. Высокий, белокурый и вида самого негодяйского. Теперь я вспоминаю, что и плащ на нем был точно как твой — с ярко-красной подкладкой.
Хват должен был призвать на помощь все свое недюжинное самообладание, чтобы воздержаться от глубокого вздоха облегчения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27