Поднялся наверх в приемную Дзержинского. В здании ОГПУ я был впервые, и меня поразило то, что, несмотря на позднее время, там царил день, работа шла полным ходом, ряд товарищей из системы ВСНХ и ОГПУ ждали приема, и в ночной работе они не видели, по-видимому, ничего исключительного.
После того как я информировал Феликса Эдмундовича о ходе организации отдела, я вернулся домой. В квартире меня встретили соседи, спорившие о моей судьбе и обсуждавшие, в частности, шансы на возможное мое возвращение. Мое появление положило конец спорам.
Приказ по ВСНХ об организации отдела был подписан Дзержинским 23 апреля 1924 года.
Для того чтобы понять дальнейшие события, необходимо вспомнить, что аппарат ВСНХ СССР к моменту прихода Дзержинского являлся цитаделью старых, работавших еще в довоенное время в русской промышленности специалистов. Партийцев-инженеров в ВСНХ не было, если не считать П. А. Богданова, который работал не как специалист, а как один из руководителей промышленности (он был в это время председателем ВСНХ РСФСР).
Мое появление – коммуниста-инженера и к тому же первого в аппарате ВСНХ СССР иностранца – было встречено сперва с некоторым недоумением. Несколько дней погодя начались разговоры: вот, мол, Дзержинский выписал специалиста из-за границы, человек не знает русских условий работы, почти не знает русского языка, а берется за тепловое и силовое хозяйство промышленности СССР.
Через несколько дней после опубликования приказа об организации отдела рационализации теплового и силового хозяйства я приступил к налаживанию его работы.
Штаты отдела были определены Дзержинским, согласно моей просьбе, в восемь человек. Спустя две недели после подписания приказа об организации отдела комиссия по сокращению штатов ВСНХ сокращает персонал только что утвержденного отдела до трех человек. И оказалось, вовсе не так легко исправить это внезапное сокращение. Помню, как я, узнав о сокращении штатов, в очень удрученном состоянии пришел в отдел, чтобы посоветоваться с только что приглашенными и теперь подлежащими сокращению работниками о дальнейших шагах. Те мне передали письмо от Дзержинского. Оказывается, Феликс Эдмундович, узнав о сокращении штатов, немедленно написал мне по этому поводу. Вот его письмо:
«Тов. Таненбауму, копия тов. Ломову. По целому сложному ряду соображений я не могу возражать против произведенной хирургии. Ошибки ее в отношении вашего отдела могут быть исправлены следующим образом. Или: 1) путем перераспределения штатов внутри ГЭУ, что требует согласия и решения т. Ломова и коллегии ГЭУ, на что, я надеюсь, т. Ломов частично в отношении 2–3 лиц согласится; или во 2) путем соглашения с отдельными трестами, которые бы взяли на себя, по вашему договору с ними, частично расходы по расширению отдела за их счет. Это дало бы вам усиление связи с трестами, что обеспечило бы успех вашему большому делу. Я воздерживаюсь от того, чтобы путем приказа исправить ошибку, ибо такой приказ принес бы больше вреда нам, создав впечатление, что вношу систему протекционизма. Путь, мной указанный, – более длинный и тяжелый, но он более гарантирует успех делу, которое имеет огромное будущее.
С ком. приветом Ф. Дзержинский».
В этом письме обращает на себя внимание несколько моментов. Во-первых, твердое убеждение Дзержинского в огромном будущем дела, которое позднее (в 1926 году) было названо нами теплофикацией и которое получило теперь всеобщее признание. Во-вторых, письмо показывает, насколько была тогда крепка стена враждебных нам специалистов в ВСНХ СССР. Когда еще не было сотен тысяч наших советских специалистов, нельзя было не учитывать настроений этих враждебных нам специалистов.
Поэтому Феликс Эдмундович не считал возможным пойти здесь напролом, рекомендовал обходный путь, сигнализируя одновременно посылкой копии своего письма Ломову через весь аппарат ГЭУ о том, что он собирается твердо драться за социалистическую энергетику.
Помню беседу с Дзержинским после получения его письма. Я в недоумении спросил:
– Как мне получить от трестов необходимые средства?
– Не беспокойтесь, – сказал, улыбаясь, Дзержинский, – обратитесь к Килевицу, там средства получите.
Килевиц был тогда председателем Всесоюзного текстильного синдиката, который находился в здании на Варварке № 9.
Я подготовил для Килевица большой фактический материал, желая обстоятельно обосновать необходимость получения денег. К моему большому удивлению, наш разговор значительно упростился. Едва увидев меня, Килевиц сказал:
– Значит, вам нужно десять тысяч рублей? Я переведу вам эти деньги на текущий счет ВСНХ.
Нетрудно догадаться, кто информировал Килевица о необходимости дотации!
Десять тысяч рублей в то время были целым состоянием. Мой заместитель инженер Краснопольский (теперь профессор) получал оклад в 180 рублей, другие инженеры отдела получали от 100 до 150 рублей в месяц. На 10 тысяч рублей отдел рационализации теплового и силового хозяйства прожил свыше года. Когда в 1925 году штат отдела был увеличен, средства Текстильного синдиката все еще не были исчерпаны.
В мае 1924 года я составил тезисы о реконструкции энергохозяйства промышленности СССР.
Тезисы я передал Дзержинскому, который, учитывая их важность и новизну, решил согласовать их с Г. М. Кржижановским, руководившим в то время работой Госплана СССР. Глеб Максимилианович назначил мне свидание у себя на квартире. Приняв меня весьма сердечно, Кржижановский ознакомился с тезисами и написал на них следующую резолюцию:
«Товарищу Дзержинскому. Не только одобряю, но всячески приветствую это доброе начало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118