..
Иван сел за столик рядом и некоторое время слушал возмущенную болтовню бывшего моряка, невесть каким ветром занесенного на Женевское озеро... Потом он тихо кашлянул и сказал тихо, чтобы понемногу привлечь к себе его внимание и затем расспросить его подробно обо всем, что он здесь знает...
– Вы напрасно обижаетесь на швейцарцев, господин Козырев... Они не собирались вас обманывать. Виновато, скорее всего, ваше неважное знание местного диалекта немецкого языка...
– Я знаю этот собачий язык! – возмутился бывший капитан... – Зее – это значит море! А море я знаю как свои пять...
Он растопырил правую ладонь, долго ее рассматривал, словно считая пальцы, но их на его руке оказалось только четыре и он поправился:
– ... как свои четыре пальца!
Тут только до него дошло, что говорят они оба по-русски! Он повернулся к Ивану всем корпусом, схватил его за рукав и дернул к себе... Иван чуть не упал со своего стула. Он пересел к Козыреву.
– Швартуйся ко мне, земляк... Теперь я буду с тобой разговаривать. А то этот швейцарский скот, который совершенно необоснованно считает себя представителем великой морской державы...
Он кивнул головой в сторону стоящего на улице у входа в дом хозяина кафе, который поглядывал на пьяного с явным неодобрением.
– ...знает по-русски только две фразы: «Коньяк кончился» и «Иди спать, Козырев, ты пьян, как свинья!». Вторую фразу это я научил его говорить... Иной раз кажется, что дома в кабаке сидишь, а старший механик тебя домой гонит... Вот, видишь, смотрит на меня! Видишь! Я плачу за его проклятое пойло, которое он называет коньяком, а я помоями, а он еще смотрит на меня – пьян мол! А сам живет на берегу какой-то лужи, да еще морем ее называет... Сухопутная крыса, вот он кто! И пусть не обижается на прямые, но честные слова капитана дальнего плавания Козырева. Я говорю прямо в глаза чистую правду и людям часто не нравится то, что они от меня слышат...
– Вы не правы, господин Козырев, – сказал Иван. – Озеро и море – по-немецки это совершенно разные слова, хотя и произносятся, и пишутся они почти одинаково... За исключением одной маленькой разницы...
– Так в чем же состоит эта маленькая, как вы говорите, разница? В размерах? – пьяно уставился на Ивана капитан второго ранга.
– В артикле, – пояснил Иван, – с помощью которого устанавливается род каждого существительного. Море по-немецки будет «die See», а озеро – «der See». Море у них женского рода, а вот озеро – мужского... Вас никто не обманывал, господин Козырев...
Капитан долго и как-то сочувственно кивал головой, а потом заявил:
– Я же говорю – идиоты! Мужского... Женского... Во первых, это не море, можете со мной спорить сколько угодно! В во-вторых, и море, и озеро – среднего рода, спросите любого младенца!
Иван не смог ничего противопоставить пьяной логике капитана дальнего плавания второго ранка Козыреву.. Да и не собирался, его мало волновали особенности словообразования в немецком языке, ему нужен был лишь контакт с этим пьяницей...
Козырев, как видно, обрадовался встрече с незнакомым земляком чрезвычайно! Он буквально вцепился в Ивана и засыпал его словами. не давая буквально тому вставить слово в его речь...
– Ты представить себе не можешь, земляк, – заявил Козырев, как только убедился, что Иван не будет больше оспаривать его тезис, что швейцарцы – идиоты, – как я тут одичал среди этих олухов... Они даже по-английски говорят хреново, только по-немецки или по-французски. И еще – по-итальянски... И еще – на каком-то дурацком местном... Ретрорумынском, что ли?.. Хотя, причем тут Румыния?.. Я их не понимаю! Поверь мне, земляк! А по-русски – ни одна свинья не говорит! Кроме меня...
Хозяин кафе в это время что-то проговорил очень недовольным тоном... Козырев посмотрел на него презрительно и сказал:
– Вот что он сейчас сказал? Скажи мне на милость? Я не понял ничего... Может он меня тоже идиотом обозвал, как я его?.. И что же? Это пройдет для него безнаказанно? Так он привыкнет и станет называть меня идиотом постоянно... Нет! Это необходимо немедленно пресечь.
– Он сказал, что четвертый государственный язык называется ретороманским, – перевел Иван фразу хозяина. – А Румыния, говорит, это не Швейцария, это – Восточная Европа... И что язык там варварский по сравнению с их ретороманским...
– Вот видишь, земляк, – обиделся капитан, – он все же меня за дурака держит. Румыния, говорит – это Европа. Жопа это полная, а не Европа. Я там был... Моря нет... Двести верст побережья Каспия – это море, скажи мне на милость? Устье Дуная, заросшее болотами... Нет! я там был... Полная жопа!..
– А, что же, русских здесь нет совсем? – спросил Иван.
– Почему? Есть, но мало! Очень мало! Гораздо меньше, чем в Москве – швейцарцев...
– Странно, сказал Иван, – А я слышал, один друг мой тут отдыхает. Так тот очень поговорить любит... А может ты его видел – он еще гаванский ром пьет словно минеральную воду, бутылками...
Капитан покачал головой.
– Пью здесь только я. Но, только, ром я не пью. Я пью только коньяк... Тьфу, черт! я весь запутался в этих «тольках»... Что я хотел сказать? А-а!.. Пью я... исключительно – коньяк. Хотя у этого Вильгельма Телля...
Он снова оглянулся на хозяина кафе.
– ...не коньяк, а моча горного козла какая-то... Пойдем отсюда, земляк, я тебе другое место покажу и кое с кем из наших познакомлю...
Он встал, бросил на столик скомканную салфетку, еще раз оглянулся на продолжавшего хмуриться у двери хозяина и пробормотал:
– Эй, муфлон, запиши на мой счет!
– А куда мы идем? – спросил Иван, когда они с Козыревым двинулись вдоль парапета набережной, полого огибающей берег озера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58