Своего сына Бог не дал, так он Михайлу в
оинскому делу учить взялся... Ты, кстати сказать, не нарвись случайно - Андр
юха за Михайлу и убить может.
Корней запнулся, сбившись с мысли, пошевелил пальцами в воздухе и, чтобы
заполнить паузу, налил себе еще бражки. Пить не стал, а продолжил:
- Ладно, оздоровел я, начал понемногу в хозяйственные дела вникать. Но ка
ждый же хозяин, хоть немного, но по-своему дела ведет, за два с лишком года Л
авр все под себя устроил. Но хоть раз он со мной поспорил, когда я все назад
возвращать стал - под свое разумение? Хоть бы слово поперек сказал! Да, пос
порили бы, поругались, не без того, но я бы в нем интерес увидел, желание! Так
нет, же - с плеч долой и забыл, как будто по найму в чужом доме работал!
И на выселках... неправильно ты понял, Леха, причину, почему Лавруха туда т
аскается - он у тамошних баб утешения и жалости ищет, как малец у мамки. Есл
и бы он с досады, что с женой не повезло или просто от избытка мужской силы,
я бы понял. Поругался бы, конечно, постыдил, но понял бы! Но он же им там плач
ется на судьбину свою горькую, рассказывает: какой он несчастный, да как е
го никто не понимает... А этим кобылам только того и надо: хозяйский сын, жен
а здоровья некрепкого, глядишь и повезет! Конечно: и приголубят, и пожалею
т и слезу над горемыкой прольют.
Страсти в Лаврухе нет! Вот у нас десятник Глеб был - тоже блудил, как кобел
ь распоследний, после того, как от него невеста сбежала. Доказывал всем, и
себе тоже, что не по слабости девку упустил. Доказывал - горел, рвался к чем
у-то, преодолевал что-то, а не плакался! Э-э, да что там говорить, даже Татьян
у-то из Куньего городища Лавруха не сам выкрасть решил, а Фрол его на это д
ело подбил, сам бы неизвестно сколько туда б таскался, пока не убили бы или
не покалечили. Мякина, одним словом.
Вот и в тебе, Леха, страсти нет, только у Лаврухи ее никогда и не было, а теб
я она, надо понимать, сильно жгла, вот ты ее и удавил. Понять, конечно, можно...
такое пережить, но оставлять тебя таким нельзя! - Корней единым глотком ма
хнул чарку и выдохнул: - Исправим!
- Что-о-о?
- Кхе! Исправим, говорю! Можем! Ты еще и десятой части про Ратное не знаешь,
мы тут на такое способны... Видал бы ты, какого я сюда боярина Федора привез!
Вообще никакого! Все пропало, жизнь кончена, от пьянства синий весь. Ты не
поверишь, в Бога верить перестал! И ничего - справились! Теперь, мужчина - хо
ть куда! Отец Михаил, правда, сильно помог, вот в ком страсть живет! Огненна
я! Хилый, больной, ведет себя порой, как дитя несмышленое, но горит сердцем!
Горит! Истинно - Христов воин! Не согнешь и не сломишь, ни смерти, ни боли, ни
волхвов, ни чертей не страшится! Уважаю! Смеюсь, порой, злюсь, бывает, но ува
жаю!
Или возьмем Сучка... ты не смейся, не смейся... Хе-хе-хе... На них с Аленой посмо
треть, оно, конечно... Но! - Корней назидательно вздел указательный палец. - В
едь, как овдовела пять лет назад... или шесть? Не важно - давно овдовела. С тех
пор не меньше десятка ухажеров отшила. Кто просто так без толку подъезжа
л, а кого и до тела допускала, а конец у всех один - от ворот поворот. И хорошо,
если пинком под зад отделывались или синяком на роже. Бывало, что и калитк
у лбом вышибали, и через забор летали и... недавно одного так без штанов по у
лице поленом и гнала. А Сучок ее обротал! Смешно сказать: ниже подбородка е
й ростом, лысый, шебутной, скандальный, чужак-закуп, но обротал! Потому, как
страсть в нем есть! И не смотри, что она его щелчком убить может, он ее страс
тностью своей, пламенностью сердечной, завсегда перебороть способен. Ка
к поженятся... а я уверен - поженятся, скандалов, да ругани будет, не приведи
Господь, но жить будут счастливо и любить друг друга будут крепко, вот уви
дишь!
Корней внимательно глянул на недоверчиво ухмыльнувшегося Алексея и н
еожиданно выпалил:
- А тебе, Леха, на Анюте жениться пока нельзя, прав ты. Не справишься ты с ба
бой, тем более, с такой, как она. Страсти в тебе нет, да и она... Ты не подумай, чт
о я со зла или еще чего-нибудь такое, но не любит она тебя - жалеет.
Ухмылку с лица старшего наставника Младшей стражи словно ветром сдуло
, а Корней продолжал, словно не замечая реакции собеседника:
- Для бабы, конечно, пожалеть, почти то же самое, что полюбить, но то - для баб
ы, а для тебя? Ты, вон, о том, что о тебе посторонние люди думать станут, беспо
коишься, а что будут думать ближние? А кем ты будешь в глазах САМОГО БЛИЗКО
ГО человека - жены? - Корней немного помолчал, а потом заговорил уже другим,
задушевным, тоном: - Знаешь, Леха, жил когда-то в заморских странах один чел
овек... мудрец и воин. Так вот он сказал однажды такую истину: "Мы в ответе за
тех, кого приручили". Если ты сейчас на Анюте женишься, то не ты за нее в отве
те будешь, а она за тебя. Понял, о чем говорю? Согласен на такое?
Ответа на свой вопрос воевода не дождался - Алексей подавленно молчал, н
абычившись и так сжав в кулаке бронзовую чарку, что, казалось, вот-вот захр
устят суставы на пальцах. Старый конь борозды не испортил! Вроде бы, ничег
о особенного Корней и не сделал - ну, поговорили, ну, высказал один свое мне
ние, другой ответил, даже и усмехнуться повод нашелся, а потом - удар! В само
е болезненное место - по остаткам гордости, но удар строго выверенный, не с
мертельный, не калечащий, а такой, как приводящая в чувство и возвращающа
я ясность мысли, звонкая оплеуха. Алексей словно окаменел, уставившись н
еподвижным взглядом в стол, но Корней был уверен: его слышат, поэтому прод
олжил, не повышая голоса:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17