Ты был растерян и сокрушен горем, как все, и стоял перед сложным выбором. Ты заинтересовал меня при первой встрече, однако тогда показался странным – талантливым, но слабым, обостренный слух – необъяснимым, как у животного. Я считал, что хорошо разбираюсь в людях, и удивился, когда тебя пригласили вернуться в Тераяму. Меня поразило, насколько доверял тебе Шигеру. Я понял, что ты не тот, кем кажешься, оценил твое мужество и чувственность. Я полюбил тебя. Знаешь, со мной ничего подобного не случалось. Я не собирался откровенничать и все же не удержался.
Вскоре он добавил:
– И больше никогда не заговорю об этом снова.
– Не вижу здесь ничего постыдного, – ответил я. – Напротив, дружба нужна мне больше всего на свете.
– Если не считать армии?
– Она подождет до весны.
– Я сделаю все, чтобы помочь тебе.
– А как же призвание, поиски просветления?
– Ты – мое призвание, – сказал он. – Разве Просветленный привел тебя сюда не за тем, чтобы напомнить мне, что мы живем в мире? Между нами существует крепкая связь. И теперь я понял, что нет причины с ней бороться.
Огонь почти погас. Я уже не видел лица Макото. Под тонким одеялом я дрожал от холода и сомневался, что вообще когда-нибудь смогу спать спокойно, перестану прислушиваться, нет ли поблизости наемного убийцы. В таком враждебном мире меня глубоко растрогала преданность Макото. Я взял его руку и пожал ее в знак благодарности.
– Ты не покараулишь, пока я вздремну пару часов?
– Конечно.
– Разбуди меня, чтобы ты сам успел поспать до того, как мы отправимся в путь.
Макото кивнул. Я закутался во второе одеяло и лег. От очага исходило тусклое свечение, тихо потрескивали угли. Снаружи чуть успокоился ветер. С крыши стекала капель, какая-то живность шуршала в соломе. Ухнула сова, и шорох затих. Я погрузился в беспокойный сон, и мне приснились тонущие дети. Я ныряю снова и снова в ледяную черную воду, но не могу их спасти.
Пробудился я от холода. Первые лучи осветили лачугу. Макото сидел в позе медитации. Его дыхание замедлилось и стало едва заметно, но все же я знал, что он начеку. Я наблюдал за Макото несколько минут. Когда он открыл глаза, я отвел взгляд.
– Надо было разбудить меня.
– Я отдохнул. Мне хватает совсем немного времени для сна. Почему ты никогда не смотришь мне в глаза? – с любопытством спросил он.
– Я могу погрузить тебя в сон. Такой талант Племени достался мне в наследство. Вообще-то, я должен управлять им, но часто невольно усыпляю людей. Поэтому я стараюсь никому не смотреть в глаза.
– Так значит, ты обладаешь не только острым слухом? А что ты еще умеешь?
– Могу становиться невидимым. Достаточно долго для того, чтобы сбить с толку противника или проскользнуть мимо охранника. Еще могу уйти и оставить мой образ – как бы находиться в двух местах одновременно. Мы называем это – использовать двойника. – Рассказывая о своих талантах, я незаметно посматривал на Макото: мне была интересна его реакция. Он вздрогнул:
– Больше похоже на дьявола, чем на ангела, – пробормотал он. – Такие фокусы умеет проделывать любой из Племени?
– У каждого свои способности. Я, кажется, унаследовал больше других.
– Ничего раньше не знал о Племени, даже не слышал о них до твоего появления летом. Настоятель рассказал о твоей связи с ними.
– Многие полагают, что наш дар – это колдовство.
– Так и есть?
– Не знаю, даже не знаю, как у меня все получается. Способности сами пришли ко мне, помимо моего желания. Благодаря тренировке они развиваются.
– Думаю, как любые способности, их можно использовать во зло или во благо, – тихо произнес он.
– Племя использует их лишь в своих корыстных целях, – сказал я. – Именно поэтому мне не дадут спокойно жить. Рядом со мной ты окажешься в опасности. Ты готов к этому?
Макото кивнул:
– Да, готов. А у тебя хватит смелости? Многие люди становятся беспомощными от страха.
Я не знал, что ответить. Многие считали меня бесстрашным. Подходящее слово для прирожденного дара. Однако отвага приходила ко мне лишь изредка и требовала сил для поддержания. Я знаком со страхом, как любой человек. Мне не хотелось об этом размышлять, Я встал и начал натягивать одежду. Ткань не до конца высохла, казалась сырой и липкой. Я вышел наружу облегчиться. Воздух был свежий и влажный, но снегопад прекратился, а на земле лежало слякотное месиво. Вокруг лачуги и часовни я обнаружил только свои почти заметенные следы. Тропа уходила вниз по склону. По ней вполне можно пройти. Горы и лес молчали, дул ветер. Вдалеке каркали вороны, чуть ближе печально насвистывала птичка. Я не слышал ни души, ни звука человеческой деятельности: ни удара топора о дерево, ни звона колокола, ни лая деревенской собаки. Тихо журчал родник у часовни. Я умыл лицо и руки в ледяной черной воде и напился.
Вот и весь завтрак. Макото собрал скромные пожитки, засунул за пояс флейты и взял боевую палку – свое единственное оружие. Я дал ему короткий меч, который накануне забрал у убийцы, и Макото закрепил его за поясом рядом с флейтами.
Над головой кружили редкие снежинки, они падали все утро. Тропа была покрыта слоем снега средней толщины, Макото хорошо знал путь. Время от времени я поскальзывался на льду или проваливался по колено в канаву, и вскоре моя одежда вымокла, как предыдущим вечером. Мы молча шли по узкой тропинке друг за другом, довольно быстрым шагом. Макото уже рассказал все, что хотел, а я был слишком занят: вслушивался, не появится ли чужое дыхание, треск ветки, свист стрелы или летящего сюрикена. Я ощущал себя диким зверем, на которого ведется охота.
Жемчужно-серый рассвет поблек, через несколько часов заметно потемнело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81