) Мыс и маяк Лесь привык считать своими. Башенку с блестевшим изумрудным стеклом он раньше каждый день видел из окна - с тех пор, как помнил себя. Но этой весной между мысом и Заповедником выросло серое девятиэтажное здание. И закрыло створный маяк от Леся. Лесь был раздосадован так, словно кто-то нахально забрался в его собственный дом и заколотил окно. Один раз он даже уронил злую слезинку. И с тех пор на серый дом старался не смотреть.
Он и сейчас отвел глаза от этой дурацкой, бесцеремонно воткнувшейся в старинный берег новостройки. Подхватил сандалии и поскакал к лестнице она вела вниз по склону балки.
В балке кучками рос мелкий орешник и всюду подымалась перепутанная овражная трава (у которой никто не знает названия). Где по колено, а где и по пояс. Она прятала под собой тропинки. В траве было множество колючек, но они ничего не могли поделать с прокаленной крепкой кожей мальчишки. В травяных зарослях еще не высохли росинки. Они чиркали Леся по ногам словно длинными прохладными язычками. Но сверху трава высохла, и запах ее тоже был сухой - солнечный и горьковатый.
Одна тропинка вела вдоль каменного моста с тяжелыми арками. Это были остатки старинного водопровода, пересекавшего балку. (По нему и сейчас шла труба, одетая в деревянный кожух). Лесь забрался на угловатую глыбу ракушечника, что лежала у каменной опоры. Сел на корточки, посвистел, позвал:
- Витька, Витька...
Из травы прыгнул крупный кузнечик лимонного цвета. Скакнул на камень, потом на лаково-коричневое колено Леся.
- Здравствуй, - заулыбался Лесь. - Как живешь?
Желтый кузнечик Витька, подскочил, опять сел на колено и прострекотал, что живет отлично.
- С зелеными не ссоришься?
Витька новым стрекотаньем сообщил, что живет с местными кузнечиками душа в душу.
- Никто тебя слопать не пробовал?
Витька пострекотал насмешливо: пускай, мол, только сунутся.
- Значит, зарядов у тебя хватает? Ну-ка... - Лесь поднес к Витькиной солнечной головке мизинец. - Ай! - Головка тут же стрельнула в палец крошечной молнией. Искра была чуть заметна, однако мизинец кольнула болезненно. Лесь взял палец в рот.
- Я же только спросил, а ты...
Витька стрекотал виновато: прости, не рассчитал маленько.
- А не забыл, чему я тебя учил? Давай-ка. Хоп...
Лесь отставил руку. Витька высоко подпрыгнул, сделал в воздухе сальто и приземлился Лесю на ладонь.
- Хоп!
Витька тем же способом вернулся на колено. Сел в горделивой позе, стрельнул глазками: ну, как?
- Молодец! В будущем году, когда выведу много твоих братишек, устроим цирк солнечных кузнечиков.
Витька радостно попрыгал на колене.
- А пока не скучай... Хотел я тебе для компании Кузю принести, но он такой домосед. Поселился в старой сандалете и никуда из комнаты... А новичок вылупится еще не скоро...
Витька беззаботно потрещал опять. В том смысле, что вовсе он не скучает, у него тут среди местного населения множество друзей-приятелей.
- Ну и молодец. Тогда заряжайся на солнышке, а мне в школу пора.
Витька скакнул на камень, уселся попрочнее и широко развернул прозрачные, заискрившиеся крылышки - начал заряжаться. А Лесь по тропинке добрался до северного склона балки. И по каменному трапу стал подниматься к школе.
Невыносимый Вязников
Труба в деревянном кожухе, покинув каменный мост, проходила недалеко от школы. Метрах в двух над землей. Она опиралась на железные стойки. По нижнему краю кожуха сбоку тянулся широкий деревянный брус. На нем удобно было сидеть: привалишься спиной к обшивке и болтаешь ногами.
В одном месте водопровод нависал над тропой, что вела к калитке в школьной изгороди. Здесь у четвертого "Б" с давних пор было любимое место. Еще с того времени, когда он был первым "Б". В теплое время года народ всегда сидел там, дожидаясь звонка на уроки. Разговаривали, спорили, менялись вкладышами от заграничных жвачек и даже ухитрялись тут же, с тетрадками на коленях, скатывать друг у друга домашние задания.
Тем, кто подходил к школе со стороны балки, видны были из-под кожуха только болтающиеся ноги. Казалось издалека, что колышется коричневая бахрома. Внизу ее украшали разноцветные кроссовки, сандалетки и кеды. А сегодня бахрома была отделана еще и неровной белой оторочкой. По указанию Океаны Тарасовны четвертый "Б" надел белые носки и гольфы. Видимо, классная руководительница надеялась, что такая деталь костюма (вместе с белыми рубашками) придаст растрепанной, обжаренной солнцем вольнице хоть какую-то внешнюю благопристойность.
Не доходя до кожуха с полсотней качающихся ног, Лесь обулся. Потом прошелся по ногам одноклассников глазами: угадывал по башмакам, кто где. И с правого края увидел тощие "ходули" в черно-белых кроссовках. Это был, без сомнения, Вязников. И Лесь испытал примерно то же чувство, с каким недавно смотрел на серый дом. Он вспомнил, что сегодня седьмое сентября.
А может, Вязников забыл? Не то, что седьмое, а то, ч т о о н д о л ж е н с д е л а т ь.
Лесь взял левее, нырнул под кожух, пригнулся под чьими-то каблуками и без задержки зашагал к школе. Несколько голосов его окликнули, но Лесь не оглянулся: спешу, мол. Тогда позади застучали подошвы. Рядом оказалась Натка Мальченко - тощее хитрое существо с белобрысыми торчащими косами.
- Гулькин!.. Ой, то есть Лесь! Вязников хвастался, что на большой перемене опять напишет... то, что в прошлом году.
- Напишет - заработает, - самым беззаботным тоном отозвался Лесь. Тоже, как в прошлом году...
Кто из них двоих "заработал" в тот раз больше, вопрос был спорный. И чем кончится нынче, тоже неясно. Лесь, однако, боялся не драки и синяков. Угнетала сама неизбежность скандала.
1 2 3 4 5 6 7