Мне почему-то показалось, что я его знаю или он на кого-то со спины похож…
– Сделать бутерброд? – предложила я. – С чем? Ростбиф, ветчина, сыр… Они иногда бывают без формы. Ужасные лентяи, и почту мятую приносят.
– Да. С ветчиной, майонезом и салатом. Без помидора. И лука не надо…
Он произнес все это так, словно заказывал в какой-нибудь забегаловке. Затем снова многозначительно улыбнулся и добавил:
– Не хочу, чтобы изо рта плохо пахло…
– А почему ты вернулся так рано? – стряхнув воду с салатных листьев, я выложила их на хлеб. Ложка майонеза, виток ветчины, снова салатный лист, еще один кусок розовой ветчины и поверх всего – влажный, изгибающийся белесым тельцем кусок хлеба. С угла бутерброда тяжелой каплей выдавился майонез.
– Сегодня понедельник, библиотека открывается в час дня, – он неотрывно следил за моими движениями. – Лень было ждать, ну я и решил вернуться домой. Поесть…
– Значит, ты сразу пошел домой?.. – мне стало страшно. Я вспомнила, что закрыла за ним дверь где-то около десяти. Через полчаса появился Стив, и мы сразу легли в постель. До библиотеки всего двадцать минут медленного ходу. Двадцать минут туда, двадцать минут назад, и там минимум десять. То есть Дэвид наверняка был в доме минут пятнадцать. Значит, он все видел. Вот почему я не слышала, когда он вошел и поднялся по лестнице!
Дэвид, не отвечая, жевал бутерброд. Челюсти ритмично двигались, глаза от удовольствия слегка сузились. Он уткнулся в журнал и, казалось, совсем забыл обо мне.
– А где твое «спасибо»? – я старалась говорить добродушно.
– Да, да, спасибо! – не отрываясь от журнала, промычал он.
Ни черта этот дурачок не видел, успокоила я себя. Не сидел бы он сейчас и не разговаривал бы со мною так спокойно.
Мне стало смешно. Надо позвонить перепуганному насмерть Стиву. Он-то ведь не знает, что страшная, как ему виделось, гроза оказалась всего лишь упавшим на крышу соседа желудем. Я встала и двинулась к выходу. Уже почти скрывшись за кухонной дверью, я довольно четко услышала:
– Я хочу поговорить с отцом. Сегодня. Дай мне его номер телефона.
Что-то в голосе этого мальчишки было такое, что заставило меня вздрогнуть.
– Конечно, – покорно сказала я.
Я поднялась к себе в спальню, села на разобранную кровать.
Здесь все еще был полумрак. Солнце исчезло, золотистая пляска в щели между шторами закончилась. На полу бесстыдно валялась скомканная простыня, у стены, рядом с ночным столиком съежилась брошенная подушка. Другая подушка, настороженно выгнув бок, притаилась в кресле. Из-под нее выглядывала бретелька того самого лифчика, который я в спешке никак не могла найти.
Я легла и закрыла глаза. Вот и все. Вот и все.
Как тяжело и грустно. То, что на меня надвигалось, казалось огромным и неотвратимым.

ГЛАВА 2

Ларри через четыре дня не приехал.
Неделю назад его неожиданно послали в Саудовскую Аравию в филиал компании, где он, проработав пятнадцать лет, дослужился до должности технического директора. Я была уверена, что он в своем положении смог бы и отказаться от этой поездки, но Ларри был Ларри, законопослушный американец, для которого интересы компании важнее всего.
Он сказал Дэвиду по телефону, что попробует дней через пять вернуться домой, но затем в разговоре со мной признался, что понятия не имеет, когда закончатся аварийные работы на нефтяных вышках, из-за которых он там и торчал. Это может занять неделю, а может и пару месяцев. Его присутствие, сказал он, настолько необходимо, что поднимать вопрос о возвращении бессмысленно.
Я разозлилась не на шутку. Из-за приезда его сына мне пришлось отказаться от поездки в Европу и согласиться участвовать в клубничном спектакле под названием «Счастливая семейка Ларри Стивенсона». Но попытка оказалась неудачной, Ларри умотал в командировку, а я теперь должна одна терпеть капризы чужого подростка. Убирать за ним, терпеть в своем доме его наглую ухмылку, подсматривания, безуспешно скрываться от голоса какой-то похотливо воющей певички и сходить с ума, вдыхая устоявшийся в нашем доме с момента его появления тошнотворный запах заношенных кроссовок.
Отправить Дэвида домой в Сан-Франциско было невозможно: его мамаша гостила в далекой Австралии, где она родилась и где последний раз была более двадцати лет назад. Эту двухмесячную поездку она запланировала давно. На родине кенгуру все еще проживала ее родня, и эта идиотка постоянно жаловалась Ларри, что мечтает их навестить. А мой Ларри, мой чудный добрый Ларри, решил убить сразу двух зайцев – провести с подросшим сыном лето и хоть на время остановить поток обвинений со стороны бывшей жены.
Раньше, когда Дэвид приезжал к нам на каникулы, мне было с ним легко и весело. Мы плавали в бассейне, гоняли на велосипедах, шатались по магазинам игрушек, где покупали всякую ерунду. Я его рисовала, хотя заставить посидеть спокойно даже полчаса почти не удавалось. Тогда он был милым, иногда упрямым, но поразительно доверчивым и наивным ребенком. В какие-то моменты мне даже казалось, что я испытываю к нему нежные чувства.
А в этом году полторы недели назад в аэропорту мы встретились с семнадцатилетним верзилой. Я не видела его последние три года, Ларри летом ездил без меня в Сан-Франциско и проводил там с сыном пару недель. Внешне Дэвид почти не изменился, разве что здорово вытянулся, но хорошенькое личико с ангельским легким румянцем по-прежнему было свежим. Лицо его отличалось свойственной подросткам размытостью черт, когда природа словно не может решить, что бы ей сотворить из этого существа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14