— Чтобы позолотить такую пилюлю, никакого золота не хватит, — ядовито заключила она, перечислив все его недостатки.
— А по-моему, он добрый и мягкий человек, — заступилась за подругу Энн. — И видно, что очень любит Джейн.
— Ха! — только и произнесла миссис Линд.
На следующей неделе Энн поехала в Болингброк на свадьбу Филиппы Гордон. Фил в свадебном наряде была прекрасна как фея, а преподобный Джо так светился от счастья, что никому не показался некрасивым.
— На медовый месяц мы повторим путь Евангелины в Новой Шотландии, — сказала Фил, — а потом поселимся на Паттерсон-стрит. Мама в ужасе — по ее мнению, Джо должен был хотя бы выбрать приличный приход. Но для меня и трущобы расцветут розами, если там со мной будет Джо. Ох, Энн, как же я его люблю — даже сердце ноет!
Энн всегда радовалась удаче своих друзей, но, когда все кругом счастливы, кроме тебя, на душе становится грустно. В Эвонли ее ждала новая радость — и печаль. На этот раз причиной была Диана. От нее прямо сияние исходило — как от всякой женщины, рядом с которой лежит ее спеленутый первенец. Энн смотрела на молодую мать с чувством, которое было сродни благоговению. Никогда раньше она не испытывала к Диане ничего подобного. Неужели эта бледная женщина со счастливыми глазами — та самая розовощекая чернокудрая Диана, подруга ее безвозвратно ушедших школьных лет? У Энн возникло тоскливое чувство, что она сама так и осталась в том далеком прошлом, а в настоящем ей нет места.
— Правда, красавец? — гордо спросила Диана. Толстенький младенец был до смешного похож на Фреда — такой же круглый и такой же красный. У Энн не хватило духу назвать его красавцем, но она с жаром заверила Диану, что он совершенно очарователен и вызывает такое умиление, что его хочется непрерывно целовать.
— Я вообще-то хотела девочку и собиралась назвать ее Энн, — призналась Диана. — Но теперь, когда появился маленький Фред, я не променяла бы его на тысячу девочек. Какая девочка может сравниться с моим сокровищем?
— Каждый ребенок — самый замечательный для своей матери, — улыбнулась миссис Аллан. — Если бы родилась маленькая Энн, ты бы радовалась ей точно так же.
Миссис Аллан приехала погостить в Эвонли впервые после отъезда. Она была все такая же веселая и добро, сердечная, и Энн и ее подруги страшно радовались встрече с ней. Жена нынешнего пастора выглядела достойной женщиной, но ее никак нельзя было назвать родственной душой.
— Мне так хочется, чтобы он поскорее заговорил, — вздохнула Диана. — Чтобы сказал «мама». А его первое воспоминание обо мне было приятным. Мое первое воспоминание о маме — как она меня шлепает. Наверное, я это наказание заслужила, но мне жаль, что я помню именно это, — я ведь очень люблю маму.
— А у меня сохранилось только одно воспоминание о моей маме, и оно согревает мне душу, — поведала миссис Аллан. — Мне тогда было пять лет, и меня в первый раз пустили в школу со старшими сестрами. Когда окончились уроки, сестры пошли домой в разных компаниях, и каждая считала, что я с другой. А я вместо этого убежала с девочкой, с которой мы играли на перемене. Мы пошли к ней домой — это было совсем недалеко от школы — и принялись делать песочные куличики. И вот в разгар этого увлекательного занятия явилась моя запыхавшаяся и страшно сердитая старшая сестра. «Скверная девчонка! — закричала она, схватив меня за руку, и поволокла домой. — Сейчас получишь на орехи! Мама страшно сердится. Тебя ждет хорошая порка».
Я вся тряслась от ужаса. До этого меня ни разу не пороли. По-моему, я никогда в жизни не была так несчастна, как тогда, по пути домой. Я же не хотела сделать ничего плохого! Феми Камерон пригласила меня в гости, и я не знала, что без спросу никуда ходить нельзя. Неужели мама меня на самом деле выпорет? Дома сестра притащила меня на кухню, где мама сидела очага, не зажигая света. Я едва держалась на ногах от страха. А мама… мама прижала меня к груди и поцеловала. «Моя дорогая, — нежно сказала она, — я так боялась, что ты потерялась». Она не стала ни ругать, ни упрекать меня — только предупредила: если хочешь куда-то пойти, нужно всегда спрашивать разрешения. А вскоре после этого она умерла. И это мое единственное воспоминание о ней. Правда, приятно так помнить свою маму?
Возвращаясь домой по Березовой аллее, мимо Ивового омута, Энн чувствовала себя более одинокой, чем когда-либо. Она давно уже не ходила этой дорогой и едва узнавала ее. Маленькие березки превратились в высокие деревья. Все изменилось. Энн хотела только одного: чтобы скорее кончилось лето и она начала бы работать. Может быть, за работой жизнь не будет казаться такой пустой.

Глава тридцать шестая
ОТКРОВЕНИЕ

На лето в Приют Радушного Эха приехали Ирвинги. Энн с удовольствием провела у них в июле три недели. Мисс Лаванда не изменилась, Шарлотта Четвертая стала совсем взрослой девушкой, но по-прежнему обожала Энн.
Поль тоже превратился во взрослого молодого человека. Ему исполнилось шестнадцать лет, он коротко остриг свои каштановые кудри и больше интересовался Футболом, чем феями. Но между ним и его учительницей все еще царило полное взаимопонимание. Ведь родство душ не исчезает с годами.
Энн вернулась в Грингейбл от Ирвингов пронизывающе холодным и сырым июльским вечером. В заливе бушевал свирепый летний шторм. Не успела Энн войти в дом, как по оконным стеклам застучали капли дождя.
— Тебя провожал Поль? — спросила Марилла. — Почему ты не оставила его у нас на ночь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60