Я приказал корпусу немедленно атаковать противника, а артиллерии поддержать атаку огнем с открытых позиций.
Через несколько минут наши дивизии, повернутые на девяносто градусов, развернулись в боевой порядок и, перевалив через гребень Гусельско-Тетеревятского кряжа, лавиной обрушились на противника.
Ошеломленные артиллерийским и пулеметным огнем, белогвардейцы начали метаться в разные стороны и, наконец смятые стремительным ударом корпуса, хлынули на юг, к Камышину. Части противника, которые шли позади, не могли быстро повернуть обратно, и. началась давка. Казаки сшибались друг с другом, артиллерийские орудия и повозки от резких поворотов опрокидывались, преграждая путь бегущим. Конный корпус врезался в беспорядочную массу противника. Отдельные группы казаков, бросая лошадей и оружие, сдавались в плен, но основная масса их дико несущейся толпой отчаянно пробивала себе дорогу.
Паническое бегство привело противника в междуречье Иловли и Мокрой Ольховки. Трудно описать всю трагичность положения белогвардейцев, зажатых Конным корпусом в этом роковом для них междуречье. Основная переправа через Иловлю оказалась в наших руках. Белым оставалось либо бросаться вплавь, либо переправляться вброд. Наши пулеметчики и артиллеристы открыли по ним ураганный огонь. Как показывали потом пленные, переправа была для белых сущим адом. Те, кто сумел переправиться, считали себя "воскресшими".
К вечеру бой закончился. Части противника, сумевшие переправиться через реки Иловля и Мокрая Ольховка, уходили на Царицын, минуя Камышин. Группы белоказаков, потерявшие свои части, подъезжали к нашим разъездам и добровольно сдавались в плен.
Прекратив преследование противника, Конный корпус в ночь на 18 августа сосредоточился в Лебяжьем. Надо было дать людям и лошадям отдых, подтянуть тылы, собрать трофеи и уточнить дальнейший порядок действий.
На совещании начдивов, командиров бригад и политработников мы пришли к решению: после короткого отдыха продолжать наступление с целью овладеть Царицыном. Это, на первый взгляд, дерзкое решение опиралось на реальные возможности. Противник перед корпусом был разбит и деморализован. Чтобы корпуса генералов Покровского, Улагая и Шатилова могли оказать организованное сопротивление, им необходимо было оправиться от поражения навести в частях порядок, получить пополнения, оружие и боеприпасы. В Царицыне же, по нашим данным, кроме штаба Врангеля с небольшой охраной, тыловых частей и отдельных мелких формирований, других войск не было. Наш Конный корпус, воодушевленный крупной победой, представлял собой достаточно мощную силу, чтобы разгромить противостоящего врага и овладеть Царицыном. Необходимо было лишь подтянуть стрелковые соединения 10-й армии и закрепить достигнутый успех. Решив просить об этом командующего армией, мы стали добиваться связи с ним из Лебяжьего. Настроение у меня было приподнятое. Я так был уверен в предстоящем успехе, что даже лелеял надежду захватить в плен Врангеля и думал послать для этого вперед Морозова и Дундича с тремя десятками таких же лихих удальцов.
С Клюевым мы связались быстро. Выслушав меня, он одобрил действия корпуса за прошедший день, однако наступления на Царицын не разрешил.
Я стал горячо доказывать, что необходимо преследовать разбитого противника и овладеть Царицыном, что для этого имеются все условия.
- Корпуса Покровского, Улагая и Шатилова деморализованы. Белые пачками сдаются в плен. Разрешите наступать, и мы ворвемся в Царицын раньше, чем туда отойдет противник.
- Нет, Семен Михайлович, не могу я вам разрешить продолжать наступление и вот почему: по имеющимся у меня сведениям, в районе Даниловки активизировалась конница генерала Голубинцева. Пока Голубинцев будет висеть у нас на правом фланге, мы не сможем успешно продвигать вперед стрелковые дивизии. Поэтому приказываю прекратить преследование врангелевских частей, повернуть корпус на Даниловку и разгромить Голубинцева.
- Товарищ командующий, - продолжал я убеждать Клюева, - неужели какой-то Голубинцев важнее Врангеля, окончательный разгром которого очистит путь к Царицыну для всей 10-й армии? Продвиньте вперед стрелковые дивизии, а от Голубинцева прикройтесь заслоном из войсковой конницы.
Но Клюев стоял на своем. Больше того, раздраженный моим упорством, он стал угрожать мне ревтрибуналом за невыполнение его приказа.
- Хорошо. Я выполню ваш приказ. Но считаю прекращение преследования корпусов Врангеля грубой ошибкой. Я не пойму, почему стрелковые дивизии топчутся на месте, когда перед ними нет серьезного противника.
- Так вот, Семен Михайлович, - сказал Клюев, - разгромите конницу Голубинцева и тогда тяните за собой стрелковые части.
- Да что же, их за уши тянуть, что ли? - не вытерпел я. - Когда прикажете выступать на Даниловку?
- Чем быстрее, тем лучше.
На этом мой разговор с Клюевым закончился. Мне пришлось потом не раз пожалеть, что я начал его: если бы связь с Лебяжьим не работала, могло быть иначе - Конный корпус занял бы Царицын, а это означало бы охват правого крыла войск Деникина. И если учесть, что к этому времени была создана Особая группа войск Южного фронта, усиленная частями Красной Армии, прибывшими с Восточного фронта, то станет понятным, какую угрозу для белых таило в себе энергичное наступление 10-й армии на Царицын. Это неизбежно вынудило бы Деникина снять часть своих сил, действующих на Украине и в центре - в направлении Курска, Воронежа, чтобы укрепить свое положение в районе Царицына, и не допустить выхода советских войск в Донскую область, то есть на тылы белых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151