Когда ей не было
еще и годика, я брала ее с собой, как какой-нибудь инструмент,
неуправляемый инструмент, скажем так. Мы с ней разговаривали,
вместе делали всякие вещи - вот только на такой уровне
происходило наше общение. Поэтому она была ближе к моему бывшуму
мужу.
В: А что случилось, когда ей было 5 лет?
О: Я стала жить с Джоном и ушла от бывшего мужа, (Тони Кокса).
Он забрал у меня Кьоко, то есть похитил. И мы стали добиваться,
чтобы он вернул ее нам.
Л: Это был классический случай: "мачо": мы с Аленом Клейном
давили на Тони Кокса и совершенно забыли о Йоко. Позиция Тони
была такой: "Тебе досталась моя жена, но моего ребенка ты не
получишь". В этой битве Йоко с ребенком были совершенно забыты.
Потом, когда я это понял, я испытал чувство вины. В Корелле
произошла "перестрелка". Кокс удрал в горы и укрылся там, а я
вместе с шерифом пошел по следу и мы выследили его. Мы вытащили
его в суд и выиграли опеку. Йоко не захотела подавать в суд, но
мужчины, то есть я и Клейн, все равно сделали свое дело.
О: Однажды мне позвонил Клейн и сказал, что я выиграла дело.
Потом он вручил мне какую-то бумагу. Я говорю: "Что это за
бумажка? Так вот, что я выиграла? Но мне нужен ребенок, а не
бумажка!" Я знала, что если подать в суд, они испугаются. Так оно
и вышло. Тони исчез. Он чувствовал себя сильным: как же, его
преследуют капиталисты, у которых деньги, адвокаты и частные
детективы. Эта мысль придавала ему силы.
Л: Мы искали его по всему свету. Бог знает, куда он пропал.
Итак, Тони, если ты читаешь это, позволь сказать тебе: пора нам
всем повзрослеть. Забудем прошлое. Мы больше не хотим гоняться за
тобой, потому что мы и так натворили много глупостей.
О: Мы наняли частных детективов, они тоже искали Кьоко, но все
это было ужасно непрятно. Один детектив сообщал: "Все идет
прекрасно, мы чуть было их не поймали! Мы были уже у них на
хвосте, но они прибавили скорость и скрылись". Я забилась в
истерике: "Что значит, чуть было их не поймали? Это же моя дочь!"
Л: Как будто мы ловили преступника, сбежавшего из тюрьмы.
В: Вы проявляли такую настойчивость, потому что считали, что
Кьоко у вас будет лучше?
Л: Йоко казалось, что если она не прибегнет к помощи
детективов, полиции и ФБР, значит, она - плохая мать, которая
плохо ищет своего ребенка. Она довела себя до такого состояния,
что постоянно чувствовала себя виноватой.
О: Для меня это было так, словно вместе с ними исчезла часть
меня самой.
В: Сколько ей сейчас лет?
О: 17, как и сыну Джона.
В: Может быть, когда она станет старше, она сама разыщет вас?
О: Она жутко испугана. Однажды в Испании Джон с адвокатом
решили даже похитить ее.
Л: (Вздыхает). Сперва я собирался сделать себе харакири.
О: И мы действительно похитили ее и сразу пошли в суд. Суд
принял очень разумное решение: судья увел ее с собой в отдельную
комнату и там спросил, с кем она хочет остаться. Разумеется, она
ответила, что с Тони. Мы напугали ее до смерти. Потому, сейчас
она, наверно, думает, что, если придет навестить меня, то больше
уже никогда не увидит своего отца.
Л: Когда ей будет 28, она поймет, что мы были идиотами, а мы
знаем, что были идиотами. Может, она простит нас.
О: Наверно, и без Джона я все равно потеряла бы Кьоко, развод
с Тони вызвал бы много сложностей.
Л: Не могу себе простить...
О:(Джону): Почему все так обернулось? Отчасти, потому, что
делом Кьоко занимался ты и Тони. Мужчины. С Джулианом были же
женщины - между мной и Син было больше взаимопонимания.
В: Как это можно объяснить?
О: Например, нас обоих пригласили на день рождения Кьоко, но
Джон не пошел - не захотел иметь дело с Тони. Но когда нас
пригласили на день рождения Джулиана, мы пошли оба.
Л: О боже, она все раскрывает.
О: Или другие случаи. Когда меня одну пригласили к Тони и
Кьоко, я не смогла себя заставить пойти, но когда Джона
пригласили к Син и Джулиану, он пошел.
Л: Одно правило для мужчин, другое - для женщин.
О: Джулиану было легче, потому что я не противилась встречи
его с отцом.
Л: Но я же произнес только "Аве Мария", что еще я могу
сделать?
В: Йоко, после всех этих событий и переживаний, как ты могла
доверить воспитание Шона Джону?
О: Здесь мои эмоции очень ясны. Я не чувствую за собой никакой
вины. Я поступаю так, как считаю нужным. Может, я поступаю не
так, как другие матери, но я поступаю так, как могу. Вообще,
матери испытывают по отношению к своим детям недобрые чувства,
несмотря на все эти восторженные разговоры о материнстве и любви
к детям. Конечно, они их любят, но в нашем обществе женщине,
просто по-человечески невозможно сохранять добрые эмоции по
отношению к детям, настолько они затюканы. От них слишком много
требуют. И я говорю Джону:...
Л: Я ее любимый муж.
О: Я ему говорю: "Я носила ребенка 9 месяцев, это не мало,
теперь ты заботься о нем". Пусть это звучит жестоко, но я
действительно считаю, что дети принадлежат обществу. Если мать
носит ребенка, а отец воспитывает, они разделяют ответственность.
В: Джон, ты не противился необходимости брать на себя такую
большую ответственность?
Л: Знаешь, иногда она приходит домой и говорит: "Я устала". А
я отвечал, полушутя, но и полусерьезно: "А я? Думаешь я не
устал? Тра-та-та! Я целые сутки с ребенком! Думаешь, это легко?"
Иногда, я даже говорил: "Знаешь, мне кажется, ты могла бы больше
интересоваться ребенком". Когда по ТВ бывает передача, которую я
считаю Шону полезно посмотреть, я говорю ей:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22