Гуров пошел к трибунам. Он один пересекал широкое поле, казалось, все
зрители только на него и смотрят. Наконец поле кончилось, у калитки стояла
женщина с повязкой, Лева представил, как бы на его месте поступили
Птицыны, и вместо уже почти слетавших с языка: "Здравствуйте, извините,
пожалуйста", коротко обронил: "Пресса" - и прошел на трибуны. Они
напоминали трибуны стадиона, только публика здесь в основном не сидела, а
стояла, ходила, даже бегала. Под ногами - настил брошенных билетов
тотализатора. Совсем недавно все эти картонные квадратики были рублями.
Гуров выбрал одиноко стоявшего мужчину, который нетерпеливо поглядывал на
электрическое табло, и, протянув пачку сигарет, сказал:
- Простите, пожалуйста, у вас спички не найдется?
Мужчина взял сигарету, чиркнул зажигалкой, они закурили.
- Простите, я в первый раз...
- Молодец, и не ходи сюда, - перебил Гурова мужчина. - Дурачково
поле. Помнишь, Буратино золотые закапывал?
- Кот Базилио, лиса Алиса. Помню, - Лева рассмеялся.
- По кругу ездят коты и лисы, а мы здесь деньги закапываем и ждем.
- Я не играю, - сказал Гуров.
- Молодец, - ответил мужчина, не сводя глаз с электрического табло.
Наконец там появились цифры, мужчина выругался. - За Нину полтора
целковых, - он показал Леве несколько билетов. - Играл ее пятеркой.
- Теперь семь пятьдесят получите?
Мужчина вздохнул и отвернулся, воспользовавшись случаем, Лева
выбросил сигарету. Неожиданно мужчина схватил его за рукав.
- В первый раз здесь? Не играл никогда? - Лева кивнул, мужчина сунул
ему мятую, исчерканную карандашом программу. - Кто в следующем заезде
выиграет?
Лева растерянно перелистнул программку, догадался, что прошел
седьмой, значит, нужен восьмой заезд. Десять лошадей, указаны наездники,
какие-то цифры. Лева понимал, что мужчина верит в счастье новичка, и
выбрал кобылу с красивым именем Лесная Бабочка. Мужчина вздохнул и лишь
махнул на Леву рукой, затем долго рассматривал программку и свои записи,
сходил к кассам, сделал ставку и вернулся. Лева за это время съел пирожок
с неизвестной начинкой. Мужчину, как выяснилось, звали Сеня, о бегах знал
абсолютно все. Не глядя в программку, Сеня без запинки называл отца и мать
любого рысака, знал, из какого рысак тренотделения. Он с гордостью
сообщил, что посещает "дурачково поле" (иначе ипподром он не называл)
третий десяток лет.
На табло появились новые цифры: семь и три, напротив - двенадцать.
Сеня дал пояснения: Алмаз ехал под седьмым номером, Верочка под третьим,
выиграла комбинация семь - три, двенадцать - сумма выигрыша.
- Простите, я вам надоел, возможно, - Лева виновато улыбнулся. - Как
же могло получиться, что в прошлое воскресенье, мне здесь рассказали, за
Гладиатора в одинаре три рубля платили? Он же известный жеребец. Дербист и
рекордист. Почему на него не ставили?
- Смысла нет, - ответил Сеня. - Если все на одну лошадь ставят,
выигрывает лишь ипподром.
- Однако платили три за рубль, - рассуждал Лева. - Сколько же людей
против него играло?
- Ну, лишнего не заплатят, дорогой, - уверенно ответил Сеня. Услышав
частые звуки гонга, сзывающего лошадей на старт, он повернулся к Леве
спиной, смотрел, как лошади по двум бровкам друг за другом медленно
направились к старту, развернулись к стартовым столбам. Перед лошадьми
ехал "Москвич", сзади у него были развернуты как бы самолетные крылья,
которые удерживали лошадей в одной шеренге. "Москвич" разогнался, убрал
свои крылья, раздался гонг, лошади понеслись. Лева хотел еще поговорить с
новым приятелем, однако Сеню сейчас ничто не могло отвлечь от бега.
Лева взглянул на "великого лошадника" Сеню, решив вернуться к их
разговору несколько позже. Он чувствовал, что получил ценную информацию,
обрабатывать ее следует в спокойной обстановке.
Он шел под трибунами, вдоль ограды, решил подняться, взглянуть на
поле и бегущих лошадей сверху.
- Писатель! - крикнули из ложи, он повернулся и увидел конюха Колю. -
Иди к нам, писатель.
Коля, одетый франтом, с еще мокрыми от недавнего мытья волосами,
занимал с компанией целую ложу. Лева раскланялся, назвал себя, в ответ
услышал: Аня, Наташа. Какой-то мужчина, лет около сорока, сидел,
облокотившись на парапет, чуть привстав, он учтиво наклонил голову, имени
не назвал, но улыбнулся открыто, покосился на Колю, вновь улыбнулся,
словно извиняясь перед Левой за своего приятеля, который столь
бесцеремонно окликнул его, отодвинул стоявший рядом с ним пустой стул и
жестом пригласил "писателя". Только когда Лева сел, мужчина представился:
- Крошин Александр Александрович.
- Очень приятно, - ответил Лева и повернул свой стул так, чтобы не
сидеть к девушкам спиной.
Александр Александрович положил ему на плечо руку и вновь улыбнулся.
- Бросьте, Лев, здесь на такие мелочи не обращают внимания. - Имя
Гурова прозвучало у него очень естественно, Лева не уловил насмешки. -
Слышал, собираетесь писать. Статья, очерк или что-то более серьезное? -
глаза у Александра Александровича были лукавые и очень молодые. "Он не
намного меня старше, - подумал Лева, - только держится не в пример мне
очень уверенно и солидно.
- Журнал заказал очерк, - ответил он после небольшой паузы.
- Как здоровье Кирилла Петровича? - спросил Александр Александрович,
делая какую-то пометку в программке.
Лева очень скверно запоминал имена и фамилии Кто такой Кирилл
Петрович?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11