железа. Нож плохой, и монет
немного... но тебе все равно сгодятся.
- Спасибо, - теперь растерялся я.
- Не благодари. Я тебя об одном прошу... когда схватят тебя -
заколись: а то на пытке расскажешь, как все взаправду было.
- Уверен, что схватят?
- Уверен, - коротко сказал надсмотрщик. - Снимай с ног веревки.
Через пару минут мы уже подходили обратно к моей камере. Йене шел
впереди, чуть покачиваясь, вряд ли от похмелья, скорее от моих ударов
дубинкой. Я шел следом, с ножом в одной руке и дубинкой в другой.
Когда мы остановились над люком, пацан радостно замычал, дергаясь на
опилках. Видно, решил, что его отважный отец душегуба скрутил да и
ведет обратно. А как увидел, что на самом деле я с оружием, затих.
- Не поднимешь на меня руки? - спросил я монаха. Тот посмотрел
вниз, в вонючую темную дыру, кивнул:
- Не подниму.
- Нет уж, святой брат. Клянись! Сестрой-Покровительницей,
Искупителем, верой своей клянись! Что не попытаешься мне вреда
причинить или в камеру обратно спихнуть!
- Клянусь, что не причиню тебе вреда и в камеру не брошу.
Искупителем и Сестрой его клянусь тебе в том, Ильмар.
Теперь у него и голос стал мертвым, как раньше глаза. И то
сказать, он сейчас смотрел в камеру, где теперь ему придется жизнь
доживать.
- Хорошо, - сказал я. Рассек ножом веревку на руках, отступил на
шаг, готовый ко всякой беде. Йене медленно растер запястья. Посмотрел
на меня, спросил:
- А откуда ты знаешь, может, я время тяну, ужасами тебя пугаю? А
сейчас придет сменщик, да и конец тебе?
- Тогда это судьба, - сказал я. - Только не зря же Сестра сказала:
"Не знаешь как поступить, поступай по-доброму". Йене скривился в
странной улыбке. И прыгнул вниз. Я подошел к люку. Подождал, пока
надсмотрщик развяжет ревущего пацана, вытрет ему сопли и отвесит
оплеуху. Сказал:
- Давай, подавай наверх.
- Подожди! - резко отозвался Йене. Заговорил с сыном, тихо и
быстро что-то ему объясняя. Один раз пацан попробовал вякнуть что-то
поперек, получил затрещину и стих. Потом, подхватив мальчишку под
мышки, Йене подошел к люку.
Поднял пацана на вытянутых руках.
Тот еще брыкался, сволочь! Не хотел, видишь ли, свободу из рук
душегуба принимать!
Пришлось тоже подзатыльник для успокоения применить. Крепко держа
мальчишку за руку, я сказал:
- Ну что, Йене. Не держи зла. Прощай.
- Схватят тебя... - произнес монах. И вдруг посмотрел на меня с
какой-то искоркой жизни. - Хочешь выведу?
- Не желаешь тут гнить? - спросил я. - А с чего мне тебе верить?
- Не с чего.
Несколько секунд колебался я, проклиная себя за нерешительность. В
одном Йене прав - даже в одеждах монаха трудно выбраться из Урбиса. Не
знаю я здешних порядков, приветствий, даже дороги не знаю.
- Привязывай! - Я протянул пацану веревку. - Йене! Выдержит тебя
веревка - твое счастье.
Сопя и снова хныкая, мальчишка привязал веревку. Плохо привязал,
скользящим узлом. Я покачал головой, но вмешиваться не стал.
Йене осторожно взялся за веревку. Посмотрел вверх. Глотнул -
качнулся под кожей кадык. И стал взбираться. Быстро, рывком.
Узел все-таки выдержал, а вот веревка затрещала. В последний миг
Йене успел выбросить руку, уцепился за решетку, повис. Решетка
накренилась, медленно опускаясь в люк. Пацан взвыл, схватил отца за
запястье, попытался потянуть.
- Уйди... - прохрипел тюремщик. - Уйди, дурак!
- Да чтоб вам в аду леденеть! - крикнул я и, нагнувшись, потащил
Йенса вверх. Понимая, что делаю глупость. Что ему сейчас стоит
схватиться за меня и утащить за собой в камеру? А сынок приведет
стражников...
Рыча, сжимая зубы, Йене выкарабкался из люка. Отполз на шаг.
- Страшно там? - спросил я.
Йене молчал. А сволочной пацан попытался пнуть меня под коленку.
Хорошо, что этой пакости я ждал, отвел ногу - и вмазал ему очередную
затрещину.
Следующую он получил от отца.
- За добро не платят злом... - прошептал Йене.
- Он душегуб! - пискнул пацан. - Отец, тебя накажут!
- Он вор... - тихо сказал Йене. - Идем. Снова вооружившись
дубинкой и ножом, я пошел за ними. Впритык, чтобы не успели дверь в
коридор захлопнуть. Но они не пытались это сделать.
В комнате Йене дал пацану ночную рубашку, а потом собственноручно
связал сына. Крепко связал, я наблюдал. Сказал:
- Ты спал. Ничего не знаешь. Проснулся, когда душегуб тебя ударил
и связал. Понял? Пацан ревел.
- Не ори, тебе ничего не будет, - сказал Йене устало. Взял тряпку,
что и ему кляпом послужила, заткнул сыну рот. И все - больше даже не
посмотрел в его сторону. Оделся сам, потом подошел, несколькими
движениями оправил мою одежду.
Трудное дело - в рясу облачаться без опыта... Обронил:
- Капюшон... и нож спрячь. Иди не спеша. Молчи.
И двинулся к двери.
Глава третья, в которой я придумываю удивительную похлебку, но
никто не спешит ее попробовать
Йене шел впереди, я следом - пряча в рукаве нож. Не было у меня
веры Йенсу, да и быть, не могло. И уж если предаст, то первым и
погибнет.
Коридор был пуст, дверь, ведущая в часовню, заперта. Я, увидев,
что Йене слегка склонил голову, сложил руки святым столбом и мысленно
возблагодарил Искупителя. За то, что строгий взгляд отвел в сторону,
за то, что шанс мне дал.
Никогда ведь такого не бывало, чтоб человек из церковных застенков
сбегал!
Отпускали - бывало. Миловали высочайшим указом, например, если в
повинном военачальнике нужда у Державы возникла - тоже случалось.
Но чтобы человек убежал - никогда не слышал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17