Нет, ничего. Ни записок написанных кровью из
жил на обрывке ткани, ни тайно припасенного инструмента, чтобы
ковырять стены.
- Попал ты, Ильмар... - сказал я самому себе. - Ох и попал же...
Очень медленно - спешить мне теперь было некуда - я двинулся по
периметру комнаты. И всюду, куда только дотягивался, ощупывал стены.
Все камни были крепкими, надежными. Никаких выцарапанных посланий тоже
не было. Да и чем их выцарапывать, если в камеру голым бросают?
Ногтями? Или собственный зуб выдрать, да им попробовать? Нет, не
выйдет, не найдется на свете зубов крепче гранита.
Через полчаса ощупывать стало нечего. Сложив руки ковшиком, я
подставил их под лениво текущую струйку. Сестра-Покровительница,
посмотри на меня, ободри, вразуми...
Вода была хорошая. Вкусная, чистая. Удивительное дело, водопровод
в камере - неслыханная роскошь. Хотя кто в мире богаче Святой Церкви?
Разве что Владетель... Да и то сомнительно.
Я отошел обратно к груде опилок. Уселся, скрестив ноги, подгреб
под себя побольше трухи. Камеру я, можно сказать, изучил. Уж чем-чем,
а умением в темноте не теряться Сестра меня щедро одарила. И не в
таких переделках бывали...
Тряхнул я головой и признался себе, что не прав. В таких - не
бывал.
Египетские гробницы, киргизские курганы, саксонские подземелья -
все это давным-давно заброшено.
Кроме хитрых, но обветшалых ловушек нет там преград. Да и не голым
я в них забирался - с веревками, лампами, прочим снаряжением. А здесь
- тюрьма. Камера, в которой до конца, жизни сидеть предстоит... если
не удастся выбраться, конечно.
Так что же я имею?
По стенам не забраться, до люка не допрыгнуть...
Есть у меня, конечно, халат. А из шелкового халата можно легко
веревку сделать. Это и снаряжение, это и оружие...
Веревка. Груза нет, крюка нет, но придумать-то что-нибудь можно?
Ведь можно? Значит, забрасываю веревку, цепляю ее за решетчатый люк,
подтягиваюсь...
Снаружи раздался шум. Я поднялся, поморгал, когда в коридоре
появился желтый дрожащий отблеск. Надо же, как быстро глаза от света
отвыкли!
- Дальше, дальше...
Голоса - много голосов. И шаги дружные. Человек пять-шесть идет.
Люк с грохотом отодвинулся. Надзиратель заглянул вниз, а за его
спиной замаячили каменные лица конвоиров.
- Ильмар-вор! - угрожающе произнес надзиратель. - Если ты сейчас
же не отдашь халат доброй волей, мы спустим лестницу и заберем его
силой.
Только начал побег обдумывать...
- Святые братья, не губите! - как можно жалобнее воскликнул я. -
Холодно здесь, помру я! Оставьте одежду, святые братья! Даже римская
стража над Искупителем так не зверствовала!
- Так и ты не Искупитель, Ильмар-вор. - Надзиратель был
непреклонен. - И нечего о зверствах говорить - по полста лет люди в
таких камерах жили! Халат!
- Да что ты с ним рассусоливаешь. - брезгливо бросил кто-то из
святых братьев. - Он еще имя Искупителям своим грязным языком трепать
будет!
Давайте...
Вниз начала опускаться лестница. Ну вот, только сломанных ребер
мне не хватало! В один миг я сорвал с себя халата скомкал и швырнул
вверх, прямо в лицо надзирателю..
- Забирайте! Изверги!
... Для порядка бы еще слезу пустить, пусть в моем слабодушии
уверятся, но плакать совсем не хочется. Когда в душе одна лишь злость
- откуда слезы?
- Может поучить его для порядка? - осведомился кто-то.
- Нет, не положено! - отрезал надзиратель. - Служба должна
осуществляться со всем тщанием, но без лишней жестокости!
Экий он законник...
- Халат проверь, может, уже успел веревок надергать? - спросил
тот, кто желал заняться моим воспитанием.
- А я что делаю? - обиделся надзиратель. - Все в порядке, целый
халат... а поясок, поясок!
- Поясок у меня...
Решетка легла на свое место, а свет и голоса удалились. Да уж, кто
по доброй воле здесь решит задержаться...
Я снова вернулся к своим опилкам. Вот так, Ильмар-вор. Нет тебе
фарта.
Обходись тем, что есть. Головой.
Каждому вору, а порой и честному бюргеру, рано или поздно
приходится с тюрьмой знакомство сводить. Ну, если за пьяную драку
присудили тебе месяц конюшни чистить или за мелкую кражу добряк-судья
год каторги пожаловал, - это дело простое. Устраивайся, обживайся,
учись, как обитать за решеткой. А вот когда попал на пожизненную...
ну, или на десять лет рудников, что верная смерть, - то готовься
бежать.
Только по уму готовься!
Вначале пойми, как ты бежать будешь. Слабину прощупай - в стене, в
полу, в стражниках. И жди момента. Не дергайся раньше времени. Но и не
упусти свой шанс. Не перегори. Тюрьма, особенно одиночка, тем ужасна,
что волю убивает. И тело еще не ослабло, и мысли двигаются, а воли нет
- и пропал человек. Перед ним дверь открой, ключ на столе забудь,
оружие оставь, а он будет тупо смотреть, шага к свободе не сделает.
Бежать. Как? Камера глухая, стены не пробить. До люка не
допрыгнуть. Эх, будь у меня хорошее Слово, а на Слове... лестница, к
примеру. Или хотя бы веревка с крюком, веревку можно и на слабое Слово
положить. Ну и пила, конечно, бы, к люку добравшись, перепилить
брусья...
Пустое это. Во-первых, даже выберусь из камеры - надо будет как-то
дверь в коридор открывать. А во-вторых, нет у меня Слова.
Что у меня есть? Опилки, вода да слив для нечистот...
Можно, конечно, опилками слив забить. Даже думать противно, с чем
их для этого мешать придется, но... Можно, наверное. А когда камера
вся доверху водой заполнится, подплыть к решетке, попытаться с замком
справиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17