Для меня и для вашего отца важно, чтобы я выглядела наилучшим образом. Вы почти погубили мое платье. Если меня об этом спросят, я расскажу вашему отцу, как было дело.
– Это его позабавит, – беззаботно ответил Уолтер.
– Едва ли у вашей матери такое же мнение.
– Мама находит забавным все, что бы я ни сделал. Рассказывайте на здоровье.
Я понятия не имела, что Уолтер настолько дитя. Едва ли был смысл с ним спорить. Если я дам волю гневу, весь мой вечер будет испорчен, а у меня имелись особые причины не допускать этого.
Лаверн привез одну из новоорлеанских газет; я, прочитав ее всю, нашла то, что искала. Дэвид Бреннан будет сегодня вечером дирижировать оркестром в опере. Эта новость заставила меня с еще большим нетерпением ждать вечера. Дэвид редко уходил из моих мыслей.
– Попросила бы вас, мистер Дункан, аккуратнее ехать остаток пути; если же вы этого не сделаете, я никогда больше с вами не поеду кататься верхом. Подумайте если не обо мне, то о лошадях.
– Поначалу вы мне не понравились, – откровенно сказал он, – а теперь начинаете нравиться.
– Я не польщена, – сказала я. – Как вы могли ожидать, что я стану восхищаться человеком, делающим такие неразумные вещи, как вы, чтобы не то смутить, не то испугать меня?
– Мари часто говорила то же самое, – признался он. – Однажды, когда я гнал, как сумасшедший, она ударила меня по голове своим зонтиком. Я удостоверился, что у вас с собой зонтика нет.
Мы ехали уже в пределах города, и улицы были заполнены людьми и разного рода экипажами, которые, казалось, боролись друг с другом за одну и ту же часть дороги и тротуара.
– Почему Мари покинула вас? – спросила я. Он сказал:
– Она не… Я не позволил бы никакой женщине… – Он не договорил. – Наверно, я ей больше не нравился.
У меня не было ответа, поэтому я промолчала, и Уолтер сразу надулся.
Он был по крайней мере достаточно любезен, чтобы подождать перед рестораном, пока подъедет ландо. Затем помог мне выйти, чтобы присоединиться к остальным, а сам отвел другой экипаж в конюшню поблизости.
– Уолтер не терял понапрасну времени, добираясь сюда, – заметил Клод.
– Да, сэр, – сказала я. – Он ехал чрезвычайно быстро.
– И немного напугал вас, а? – с улыбкой спросил Клод. – Уолтер любит пугать людей. Не знаю, почему, но он это обожает.
– Уолтер молод и горяч, – сказала Селина в защиту сына. – От человека в его возрасте не надо ожидать уравновешенности.
На мой взгляд, Уолтер давно вышел из детства, и ему уже пора бы было что-то соображать, но я попридержала язык. Мы должны были обедать в Сент-Чарльзе. Я, разумеется, никогда не слыхала ни об этом фешенебельном отеле, ни о славе, которой пользовался его обеденный зал, но скоро я открыла, насколько велика была эта слава.
Когда наша компания шла через вестибюль, все служители стаей ринулись к нам, другие завистливо смотрели на нас, в глазах третьих читалась ненависть, но все это вместе служило выражением значимости Клода Дункана.
Для нас был зарезервирован большой стол в центре, украшенный цветами. Около него стояли шесть официантов и два метрдотеля, назначенные обслуживать только нас.
– Мадемуазель сегодня очаровательна, – прошептал, усаживая меня, один из метрдотелей.
Нам не предложили меню. Клод все заказал заранее. Сначала подали напитки. Женщинам – джин с цветочной водой, сахаром и содой, обманчиво легкий на вкус. Мужчинам в высоких стаканах – плантаторский пунш, ароматизированный напиток из рома.
Первой переменой был легкий суп, за ним филе форели и потом упитанный цыпленок, приготовленный в красном вине. Поначалу обед то и дело прерывался людьми, подходившими к нашему столу поприветствовать Клода, пока он, рассердившись, не распорядился больше никого не подпускать. Метрдотели обеспечили исполнение приказа, что я расценивала исключительно как почтение.
Все это время Уолтер казался скучавшим и встревоженным. Клод и Лаверн завели деловую беседу, а я присоединилась к Аугусте и Селине, оживленно обсуждавшим моды.
В восемь я забеспокоилась, не опоздаем ли мы в оперу, однако причин для тревоги не было, ибо, как я потом узнала, там держали занавес закрытым, пока Клод и его общество не уселись в середине партера.
Французский Опера Хаус стоял на углу улиц Сент-Луи и Бурбона, это было впечатляющее здание с серыми стенами, у которого днем перед вечерним спектаклем выстраивались очереди.
– Спектакли здесь снаружи, – сообщила мне Аугуста, – часто лучше, чем внутри. Маленькие мальчики танцуют, выпрашивая монетки, поют, другие играют на инструментах, и все это для развлечения публики, ищущей мест на третьем ярусе и на четвертом.
– Галерке, – весело добавил Лаверн.
– Опера здесь – серьезный бизнес. Пожалуй, самое важное и посещаемое развлечение в городе.
– Здесь впервые были поставлены знаменитые оперы, – похвалилась Аугуста.
– И несколько плохих, – добавил Клод.
– На нас смотрят, – заметила Селина из-за складок своего веера. – Клод, будь настолько любезен, поклонись господам. Они как раз подают знаки.
Клод встал и изящно поклонился. Я не обратила на все это большого внимания. Музыканты заняли свои места, капельдинеры ходили по залу, гася газовые светильники. С минуты на минуту мог появиться дирижер. «Дэвид Бреннан», дирижер, – гласили афиши на наружных стенах театра. Я чувствовала великую гордость, что была знакома с ним.
Публика осознала значение гаснущих ламп, и беспокойство, поклоны, знаки руками прекратились. Под плеск аплодисментов в оркестровую яму вошел Дэвид. Повернувшись, он поклонился. Он был так красив в этом вечернем костюме – думая о нем, я не представляла себе его очень красивым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55