Такая реакция о многом говорит. Стоит ли так строго судить людей? В жизни всякое случается, мисс Хольтцер, и порой она поворачивается к нам своей беспощадной стороной.
Она метнула на меня взгляд своих темных глаз.
– Да неужели?
– А вы разве не замечали?
С задумчивым выражением лица она достала из сумочки, сигарету, щелкнула зажигалкой и выпустила мне в лицо густое облако дыма.
– То, о чем я сейчас расскажу, разумеется, вас совершенно не касается. Но думаю, нам следует с самого начала хоть немного узнать друг друга. В моем активе – огромная работоспособность, достаточный ум, квалификация, такт и безраздельная преданность. За пятнадцать тысяч долларов в год я продаю Лайзе Дин весь этот комплект качеств. Поскольку меня уполномочили помогать вам, то и вы можете рассчитывать на них. Да, действительно, я просмотрела эти фотографии и прочитала записку. Мне нужно было оценить опасность, которую они несут. Вывод мог быть только один: Лайза Дин перестала быть надежным предприятием. Я подозревала об этом и раньше, когда вынуждена была участвовать в том тринадцатинедельном спектакле.
Когда она подносила сигарету ко рту, я заметил, что рука у нее чуть заметно дрожит.
– Я замужем, мистер Макги. Или была замужем... не знаю... Мой муж был талантливым писателем и получал очень неплохие заказы на телевидении. К несчастью, он страдал эпилепсией. Вступая в брак, мы шли на заведомый риск. У нас есть сын. Поначалу казалось, что мальчик совершенно нормальный, но постепенно мы поняли, что он настолько серьезно отстает в развитии, что единственный выход – поместить его в специальное заведение. С заболеванием мужа это связано не было. Устроив малыша, мы уехали. В нас он уже не нуждался. Нам сказали, что ребенок никогда не сможет узнать нас, да и никого другого. Билл тогда как раз заключил выгодный контракт, и это было даже приятное путешествие, насколько оно вообще могло быть таким для двух эмоционально истощенных людей. Наконец мы достаточно пришли в себя и решили возвращаться домой. Однажды ночью мы остановились в каком-то баре, чтобы выпить кофе. Внезапно у Билла случился припадок, как всегда непродолжительный, но довольно сильный. Полицейский офицер, оказавшийся там в свободное от службы время, решил, что Билл напился и буянит, и выстрелил ему в голову... Мой муж не погиб, мистер Макги. Он находится в состоянии постоянной комы. Через трубочки к нему поступает пища, через трубочки отправляются естественные надобности, его протирают спиртом, чтобы не было пролежней. Конечно, это чудо современной медицины. Случилось все это четыре года назад. И этих пятнадцати тысяч едва хватает, чтобы содержать мою семью. Если Лайза Дин, влипнув в грязную историю, вылетит в трубу, я просто обязана уйти от нее прежде, чем это случится, и найти себе применение в другом месте. А скандал может скомпрометировать и меня. Да, мистер Макги, жизнь порой поворачивается к нам не лучшей стороной.
Я был уничтожен. Проповеди и назидания – явно не моя стихия.
– Будьте снисходительны ко мне, мисс Хольтцер, и простите меня.
– Ничего, вы не причинили мне боли. Едва ли что-нибудь вообще сможет причинить мне теперь боль. Я просто решила, что лучше рассказать о себе, пока вы не наговорили такого, о чем потом можете пожалеть. Мне жаль, что получилась такая мелодраматическая сцена. Я не считаю себя вправе судить людей, но Ли ужасно неразумна. Фотографии, конечно, произвели на меня впечатление, потому что они так вульгарны! И кроме того, представляют опасность лично для меня. Если вы не сможете все это уладить, мне придется ее покинуть. Думаю, она это чувствует.
Мы помолчали, наконец я сказал:
– Пожалуй, вы и в самом деле сможете мне помочь.
– Благодарю.
– Выпьете что-нибудь?
Она улыбнулась – чуть-чуть, едва заметно, вежливо и совершенно бесстрастно.
– Бурбон, если у вас есть. Послабее, побольше воды и льда.
Не думаю, что ей действительно хотелось выпить, а вот мне точно надо было прийти в себя и выбраться из галоши, в которую сам себя посадил. Я-то считал ее бесстрастной, холодной и нетерпимой. А она попросту перегорела. Короткое замыкание, и вся ее жизнь превратилась в бессмысленную череду дней, в тяжелейший груз, который необходимо дотащить до финиша... Я чувствовал себя болваном-подростком, которому вздумалось рассказать скабрезный анекдот в приличной компании.
Когда я вернулся с напитками, она стояла спиной ко мне и, подняв голову, разглядывала картину на стене.
– Нравится?
Она быстро, грациозно повернулась ко мне.
– Да, очень.
– Это Сид Соломон. Он живет в Сарасоте. Картина из багамской серии, написанной им несколько лет назад.
– Прекрасная работа. Вы коллекционер?
– Как вам сказать... На борту у меня пять картин и еще с дюжину в хранилище. Время от времени я меняю экспозицию.
Она пригубила бокал.
– Ну как! – поинтересовался я.
– Хорошо, спасибо. А вы что пьете?
– Плимутский джин со льдом и двумя каплями горькой настойки.
Готов поклясться, что она мгновенно зафиксировала это в голове – мне даже показалось, что я услышал тихий щелчок. Похоже, она действительно будет полезна, по крайней мере как специалист по приготовлению напитков.
Дэна вновь подошла к обитому материей ящику и села.
– Кстати, мои расходы не будут оплачиваться из тех денег, что я вам привезла. Я могу вам сегодня чем-нибудь помочь?
Я вышел, отправился к сейфу, вынул конверт со снимками и отобрал из них только те, что сделал Гейб. Возвратившись, я протянул их Дэне. Она просмотрела три штуки, потом подняла на меня глаза, в которых читалось легкое удивление.
– Вы сами это сделали или кого-то попросили?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61