Когда корабль устремился вниз, вонзаясь в стену воды, корпус его потряс новый удар — полубак исчез под поверхностью моря, волны перехлестнули через носовую орудийную башню. Но крейсер снова встал наперерез волне. В ту же минуту «дед» дал знак механику увеличить обороты, а сам повернул маховик в прежнее положение.В нижних помещениях корабля царил невообразимый хаос. Сорванные с мест стальные шкафы ерзали по кубрикам в самых различных направлениях. Накладки и замки лопнули, и содержимое рундуков вывалилось на палубу. Койки были сброшены с сеток, помещения усыпаны осколками битой посуды. Повсюду, словно после чудовищного погрома, ломаные столы, табуретки, а вперемешку с ними — книги, листки бумаги, чайники, котелки и прочая утварь. Среди этого немыслимого беспорядка кричали и бранились испуганные, измученные люди. Одни силились подняться на ноги, другие опустились на колени, третьи просто сидели, иные лежали пластом.Начальник корабельной медицинской службы Брукс и лейтенант Николлс, которьм помогал энергичный, не знающий устали корабельный священник, буквально сбились с ног. От старого моряка, старшего санитара Джонсона, проку не было никакого: его, видно, укачало. Почему так случилось, никто не звал; вероятно, существует предел человеческой выносливости.Раненых приносили в лазарет целями пачками — до десять, двадцать человек. Вереница эта тянулась всю ночь, пока «Улисс» боролся за свою жизнь, и тесное помещение переполнилось до отказа. Вскоре и кают-компания стала походить на полевой тоспиталь. Ушибы, резаные раны, вывихи, сотрясения мозга, переломы — какими только больными не приходилось заниматься в эту ночь измученным врачам. К счастью, серьезных увечий было немного: за четыре часа в лазарете появилось всего девять «лежачих» пациентов. Чтобы освободить место для раненых, отчаянно бранившегося Райди и его дружков бесцеремонно вышвырнули.Около 23.30 Николлса вызвали к штурману. То и дело падая из-за дикой качки, молодой врач наконец добрался до каюты больного. У Карпентера был совсем убитый вид. Внимательно оглядев его, Ииколлс заметил глубокий безобразный шрам яа лбу и распухшую лодыжку, выглядывавшую из-под марсианского скафандра. Дело плохо, но, судя по несчастному лицу Капкового, не так уж безнадежно, усмехнулся про себя Николлс.— Ну, Гораций, произнес он неприветливо. — Что еще стряслось? Опять нализался?Его благородие жалобно застонал.— Спина, Джонни, — пробормотал он и лег на койку вниз лицом. — Взгляни, а?Лицо у Николлса изменилось. Шагнув было вперед, он остановился.— Как же я взгляну, — воскликнул он раздраженно, — если на тебе этот дурацкий комбинезон, будь он неладеи!— И я про то же! — подхватил Капковый, — Меня в прожекторной о пульт ударило. А там разные ручки, острые детали. Он что, разорван? Поврежден или порезан? А швы, они...— Господи Боже1 Неужели ты хочешь сказать... — недоверчиво проговорил Николлс, опускаясь на рундук.— Выходит, он цел? — с надеждой посмотрел на него Капковый мальчик.— Конечна, цел! Но если тебе понадобился портняжка, какого же ты дьявола...— Довольно! — Бойко, вскочив, штурман, сея на край койки и предостерегающе подмял руку. — И для вас, костоправов, работенка найдется, — он показал на кровоточащий лоб. — Заштопай-ка меня, только поживей. Без такого специалиста, как я, на мостике не обойтись.. Я единственный человек на корабле, который знает, где мы находимся.— Ну и где же? — усмехнулся Никоддс, держа в руках тампон.— Не знаю — признался Капковый. — Потому-то и надо спешить. Но зато я знаю, где я находился! У себя дома, в Хенли. Я тебе рассказывал?..«Улисс» не погиб. В ту ночь, когда на дрейфующий корабль, в правую скулу которого дул ветер, обрушивались огромные массы воды, не раз казалось, что крейсеру не под силу стряхнуть страшный груз. Однако, судорожно напрягаясь всем корпусом, корабль снова и снова сбрасывал с себя немыслимое бремя. Тысячекратно, до самой зари офицеры и матросы благословляли кораблестроителей с Клайда, создавших этот крейсер; тысячекратно кляли они слепую злобу бури, то и дело норовившей опрокинуть их корабль.Пожалуй, слово «слепую» в данном случае неуместно. В дикой своей ярости шторм орудовал с почти человеческим коварством. Сразу после первой атаки ветер невероятно быстро повернул и, вопреки всем законам метеорологии, снова задул с севера. На «Улисс», находившийся у подветренного берега, то и дело обрушивались огромные валы.Гигантские валы эти, казалось, были одушевленными существами... С ревом мчась мимо «Улисса», огромный вал неожиданно делая рывок в сторону и опускался на палубу корабля, разбивая вдребезги то одну шлюпку, то другую.За какой-то час от вельбота, разъездного катера и двух моторных баркасов остались одни щепки, тотчас пропавшие в кипящем котле. Спасательные плоты Карлея сорвало и смыло за борт, туда же отправились и четыре бальзовых плота.Но особенно досталось кормовой чаети крейсера. В самый разгар шторма раздалась серия мощных взрывов. Корма корабля чуть не выпрыгнула из воды.Точно лесной пожар, в кормовых кубриках распространилась паника; на юте почти все лампы освещения были разбиты или выведены из строя. Заглушая ропот, по темным кубрикам понеслись вопли: «Нас торпедировали!», «Мины!», «Корабль тонет!» Эти вопли точно гальванизировали измученных, израненных людей — даже тех, кто, укачавшись, лежал в разной степени прострации. Толпа ринулась к дверям и люкам, но из-за лютой стужи их невозможно было открыть.Тут и там вспыхивали автоматические аккумуляторные лампы; тусклые, подобно тлеющим булавочным головкам, они выхватывали из тьмы бледные как смерть, осунувшиеся, с запавшими глазами, искаженные страхом лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118