Сейчас я уже знала, что в состоянии позаботиться о себе и своей семье. Я возненавидела клеймо разведенной женщины.
Я любила Муди и чувствовала, что он тоже любит меня. За три года мы ни разу не поссорились. Сейчас передо мной был выбор, шанс на новую жизнь: стать женой и матерью. Я безмерно радовалась, что буду исполнять роль идеальной хранительницы домашнего очага. Может быть, я закончу колледж. Может, у нас будет ребенок.
Семь лет спустя, в эту страшную бессонную ночь, когда я металась по постели рядом с дочуркой и мужчиной, которого когда-то любила, я оказалась крепка задним умом: ведь было столько сигналов, которые я проигнорировала.
Я понимала, что воспоминания о прошлом ничем мне уже не помогут. Мы здесь – я и Махтаб – заложницы в чужой стране. Реальность была ужасна.
Сколько дней, недель, месяцев нам придется выдержать? Нет, Муди не поступит с нами так, не сможет. Он заметит наконец грязь, которая его окружает, ему станет противно. Он поймет, что все его профессиональное будущее связано с Америкой, а не с этим темным народом, которому следует еще только учиться азам гигиены и социальной справедливости. Он одумается. Он увезет нас домой.
После того как Муди заявил, что мы остаемся в Иране, прошло несколько дней в каком-то страшном расплывчатом кошмаре.
Мне как-то удалось сохранить ясность ума, и я еще в первую ночь подсчитала свои материальные возможности. Муди забрал у меня чековую книжку, но ему не пришло в голову поинтересоваться, есть ли у меня наличные деньги. Вытряхнув сумочку, я нашла целое сокровище – деньги, о которых мы оба забыли в суматохе сборов. У меня было почти двести тысяч риалов и сто долларов в американской валюте. Риалы равнялись двум тысячам долларов, а американскую валюту можно было бы многократно умножить, если бы мне удалось произвести обмен на черном рынке. Я спрятала свое богатство в кровати под тонким матрасом. Каждое утро, когда Муди и все семейство молились, я вынимала деньги и прятала под многочисленными слоями своей одежды на тот случай, если бы на протяжении дня представилась какая-нибудь оказия. В этих деньгах была вся моя сила, мой спасательный круг. Я не знала, что я могла сделать с их помощью, но, может быть, они помогут мне купить свободу. Когда-нибудь каким-нибудь образом мы с Махтаб выберемся из этой тюрьмы.
Да, это была тюрьма. Муди забрал наши американские и иранские паспорта, а также наши свидетельства о рождении. Без этих самых важных документов мы не могли выехать из Тегерана, даже если бы нам удалось убежать из дома.
Мы с дочерью редко выходили из спальни. На меня напали разные хвори. Я могла есть только понемножку риса без приправ. И хотя силы меня почти покинули, я не могла спать. Муди дал мне лекарства.
Большую часть времени он оставлял нас одних, желая, чтобы мы смирились с судьбой и перспективой провести остаток жизни в Иране. Сейчас он был скорее тюремным стражем, нежели мужем. Ко мне он относился пренебрежительно, но (уму непостижимо) был убежден, что Махтаб, которой скоро должно было исполниться пять лет, легко и с удовольствием примет эту перемену в ее жизни. Он старался вернуть ее привязанность, но она замкнулась. Когда он пытался взять ее за руку, она уходила и прижималась ко мне. Ее карие глазенки выражали изумление, когда она смотрела на папу, который внезапно стал нашим врагом.
Каждую ночь Махтаб плакала во сне. Постоянно боялась оставаться одна в туалете. Обе мы страдали несварением и расстройством желудка. Немалую часть дня и ночи мы проводили в кишащей тараканами ванной, которая стала нашим убежищем. Беспомощные в своем уединении, мы произносили ежедневную молитву: «Боже милосердный, помоги нам преодолеть эти преграды, помоги нам найти безопасный путь, чтобы мы могли вернуться в Америку к своим близким». Я всегда твердила дочурке, что мы все время должны держаться вместе. Больше всего на свете я боялась, что Муди заберет ее у меня.
Единственным доступным для меня развлечением было штудирование Корана в английском переводе Рашида Халифы, имама мечети в Туксоне штата Аризона. Эта святая книга была предоставлена мне для прозрения. Мне так необходимо было чем-нибудь заняться, что я ждала, когда первые лучи восходящего солнца проникнут через окно нашей спальни, в которой не было ламп, и я смогу читать. Голос Баба Наджи, выводящий в холле молитвы, монотонно звучал, когда я внимательно вчитывалась в святую книгу ислама, ища абзацы, определяющие отношения мужа и жены.
Отыскав в Коране какие-нибудь аргументы, напоминающие о правах женщин и детей, я показывала их Муди и другим членам семьи.
В стихе 34 я наткнулась на такие тревожные указания Магомета:
«Мужчины стоят выше женщин, потому что Аллах дал превосходство одним над другими и потому что они раздают свое. Поэтому благонравные женщины покорны и сохраняют в тайне то, что спрятал Аллах. И наставляйте тех, неповиновения которых боитесь, оставляйте их в ложе и бейте их! А если они вам послушны, то старайтесь не пользоваться принуждением по отношению к ним. Воистину Аллах возвышен, велик».
Однако уже следующий стих давал мне повод для надежды:
«А если опасаетесь разрыва между ними, то пошлите посредника из его семьи и посредника из ее семьи. Если они захотят помириться, то Аллах приведет к согласию. Аллах всеведущ!»
– Обе наши семьи должны помочь в разрешении проблемы, – сказала я Муди, показывая ему стих.
– Твои родственники не мусульмане, – ответил он. – А кроме того, это твоя проблема, а не наша.
Это были мусульмане-шииты, продолжавшие праздновать победу революции, лицемерно рядившиеся в одежды фанатизма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117