обязуемся-де не бить посуду и не плевать посетителям в лицо.
Хамство, грязь, в кооперативах с распределением неразбериха, за которую следовало бы высечь.
Попадаются индивидумы, которые одних заборных книжек ухитряются получать на рыло по шесть с половиной тысяч.
Воровство, а в отчетах – «усушка», «утечка», «мыши поели», «на нас-де нет никакой вины…».
Ох, эти мыши! Хорошо, что наша республика не находится где-нибудь в Африке. Там, например, не мыши – слоны!
Представляете, что б это было! Одна надежда на львов и тигров, которые, кажется, продуктами не интересуются, потому что они людоеды!
Так что, может, хоть в Африке отчеты приняли бы такой характер, что вот, мол, продукты все целы, но заведующих спишите в убыток, потому что их тигры израсходовали на обеды.
Это не так глупо, как кажется. Теперь, когда снабжение рабочих – главный фактор, завоеванный индустрией нашей,
Троицкий консервный завод отправляет в Петропавловск для рабочих двадцать тысяч банок консервов под названием «Баранина с кашей».
Блюдо само по себе не ахти какое, но надо же считаться с суровым режимом.
Только вскрыли рабочие банки – смотрят, а там не баранина с кашей, а, как гласит протокол, – прямые бараньи кишки с их содержимым.
А баранины-то и нету, бараны-то, очевидно, остались в тресте.
А теперь вытащили их за ушко да на солнышко всех вместе…
К сожалению, не одни только наши головотяпы виновники этих прорывов.
Иногда и на честном рабочем теле появляются прыщи и нарывы.
Знакома вам такая картина: завод принимает вызов, торжественное заседание, выступают ораторы, клянутся выполнить пятилетку не в четыре года, а чуть ли не в год,
гремят оркестры, подписывают договор, присягают, чуть не молебен служат. И что же, проходит неделя, кривая прогулов растет,
появляется модное слово «текучесть», а «ударники» (к сожалению, и среди ударников тоже такие бывают!)
сами не только ни черта не делают, но еще и других на соревнование вызывают.
В результате план сорван, прорыв. Директор сваливает на объективные причины: «Знаете ли, победить их не в силе я…»
Ерунда, дорогие товарищи! В нашей стране объективных причин не бывает, каждая объективная причина имеет имя, отчество и фамилию.
А то начинают искать эту объективную причину, обследование на обследование наворачивают.
А объективная-то причина сидит за углом в пивной и вторую дюжину пива раскулачивает…
Какую силу надо иметь, каким богам ставить свечки, чтобы спихнуть таких людей с их печки!..
Тут могли бы помочь и писатели, но, как это ни жаль,
в то время, когда страна находится в величайшем напряжении, когда каждая строчка писателя должна помогать делать сталь,
когда Московский завод имени Ильича выпускает специальное воззвание к писателям – на помощь, приходите в цеха, станьте рядом,
когда по пьянству, прогулам – один только старый Демьян выпускает снаряд за снарядом,
писатели или спорят о психоанализах (честно говоря, не знаю, что это за штука), или пишут такие романы: дескать, «крупный партийный работник, возвращаясь с заседания, долго подглядывает в щелку, как моется его голая свояченица. Пораженный этим волшебным зрелищем, партийный работник спутывается с этой свояченицей, награждает ее ребенком, потом, разумеется, бросает и страниц триста подряд мучается, как собака, доказывая и ей и самому себе, что Карл Маркс к этому относится одобрительно».
Это, конечно, схематично, пересказывать все – слишком тяжелое бремя.
Черт его знает, может быть, это и замечательно, но ведь, дорогие товарищи, не время!
Нельзя, будучи поэтом и не заглядывая в заводские рабочие углы,
отписываться такими патетическими строчками: дескать, «Гремят лебедки, шипят котлы»…
Это, конечно, очень революционно и радостно, но если вы спросите об этом любого рабочего, предоставите речь ему,
он вам объяснит, что если лебедки гремят, значит, они не смазаны, если котлы шипят, значит, они испорчены, и радоваться тут решительно нечему…
Не то, дорогие товарищи, не то… Не мне это говорить вам. Страна переживает необычайный подъем, необычайное напряжение. Идет великий поход на старую деревянную Россию… и ах, какие у нас темпы, дорогие товарищи! Смотрите!
(На экране монтаж документальных кинокадров, начиная с тройки, сменяющейся бурным движением машин, тракторов, подвесных дорог, автомобилей, аэропланов, дирижаблей.)
Мчится вперед уже не гоголевская тройка – далеко ли уедешь на этом нехитром снаряде, что долотом сколотил расторопный ярославский мужик! Отошла тройка. Мчатся вперед автомобили, аэропланы, дирижабли – черт побери!.. Летит мимо все, что ни есть на земле, и все отстает и остается позади.
Эх, догнать бы, необходимо догнать всем, кто отстал, – и мне и вам. Догнать… Но па чем… Разве вот транспорт, старый железнодорожный товарищ – выручай!
(На экране идет поезд. Титр: Станция ПЕРЕРВА. Паровоз останавливается, кладбище вагонов.)
Эх, подвел транспорт. Разве на таком догонишь? Расписание-то у него вроде поваренной книги. Рецепт вкусный, а кушанье… Отстаешь, дорогой товарищ, а еще транспорт. Подтянись, родимый, оправдай звание-то. Не то другие подтянут… А это кто?…
(На экране появляется «красный обоз».)
А, краснообозчики! Вот, пожалуй, кто довезет, вот с кем по дороге! Им как раз в то же место. Хлеб везут – великое дело делают! Братишка, остановись, захвати…
Титр: А тебе далече?…
– Да до конца пятилетки…
Титр: Ну, садись!
Сокольский, «входя» на экран:
– Вот спасибо, братишечка. Выручаешь! А я сейчас. Я вот только пальтишечко на ватке надену, калошки, зонтичек…
Титр: А к чему это?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152