В итоге США очень скоро своими действиями перечеркнули главные принципы, заложенные в Совместном заявлении: о том, что ближневосточное урегулирование должно быть всеобъемлющим, охватывающим все заинтересованные стороны и все вопросы и что добиваться такого урегулирования США и СССР будут совместными усилиями. Вместо этого Картер вскоре выступил инициатором и главным участником сепаратных переговоров между Садатом и Бегином, в результате чего Ближний Восток еще в течение многих лет оставался, да и остается одной из самых «горячих точек» на планете. Позже Картер пытался оправдать свои действия тем, что Садат и Бегин воспротивились реализации Совместного советско-американского заявления по Ближнему Востоку и ему, дескать, не оставалось ничего другого, как пойти по другому пути.
Между тем Вэнс впоследствии рассказывал мне, что по ходу работы с нами над текстом заявления он согласовывал его основные положения не только с Картером, но и с Бегином и с Садатом.
Да и не кто иной, как Бжезинский признает в своих мемуарах, что прежде всего, сами США отошли от этого документа чуть ли не на второй день после его принятия и стали действовать на Ближнем Востоке в обход Советского Союза. Так, он писал: «Американо-советское заявление от 1 октября по Ближнему Востоку было, наверное, высшей точкой короткого периода кажущегося улучшения американо-советских отношений. Советы не скрывали своего разочарования, когда в течение буквально нескольких дней американская сторона отошла от этого заявления (выделено мною. – Г. К. ), и Брежнев в последующих письмах Картеру выражал сильное неудовольствие по поводу растущего желания США исключить Советский Союз из ближневосточного мирного процесса».
Таким образом, и в данном случае созданная было усилиями обеих сторон благоприятная возможность для успешного решения наконец с их помощью одной из самых острых и сложных международных проблем – ближневосточной – тоже стала жертвой внутриамериканских перипетий и непоследовательности руководства США.
Я должен признаться, что, когда в 1979 году между Египтом и Израилем был заключен сепаратный мирный договор, у меня лично первоначально не было однозначно отрицательного отношения к нему. Мне думалось, что, быть может, он станет первым шагом на пути к мирному урегулированию на Ближнем Востоке. Ведь Бегину и Садату было очень нелегко решиться на тот шаг. Их страны да и их лично разделяли десятилетия ожесточенной вражды. Чтобы читатель яснее представил себе накал этой вражды, приведу по одному факту из их биографий.
В 1953 году в западной печати появились сообщения о том, что Гитлер все еще жив. В этой связи египетский еженедельник «Аль Муссавар» обратился к ряду египетских политических деятелей, в том числе к Садату, в то время члену Революционного трибунала, с вопросом: «Если бы вы захотели направить Гитлеру личное письмо, что бы вы написали ему?» И затем еженедельник опубликовал текст письма Садата, в котором он сердечно поздравлял Гитлера с «воскрешением», выражал уверенность, что Германия тоже возродится «и вновь станет такой же, какой она была прежде» и что Гитлер вернется туда или там появится новый Гитлер.
А вот что говорил Бегин в 1958 году, обращаясь к офицерам израильской армии: «Вы, израэлиты, не должны быть сердобольными, когда убиваете своего врага. Вы не должны сочувствовать ему до тех пор, пока мы не уничтожим так называемую арабскую культуру, на развалинах которой мы построим свою собственную цивилизацию».
Казалось невозможным представить себе, чтобы эти два человека смогли когда-либо найти общий язык. Но спустя более чем 20 лет они сели за стол переговоров и подписали договор о мире.
Мне тогда подумалось, что это может послужить примером и для других участников ближневосточного конфликта. Я даже попробовал поговорить об этом с Громыко, но был жестоко раскритикован. Он, как и Вэнс, вложил немало сил и ума в выработку принципов всеобъемлющего ближневосточного урегулирования, сформулированных в заявлении от 1 октября 1977 года, и был твердо убежден, что путь сепаратных сделок не приведет к миру на Ближнем Востоке. Прошедшие с тех пор двадцать с лишнем лет подтвердили правоту Громыко.
Тема упущенных возможностей в советско-американских отношениях в период президентства Картера (1977–1980) привлекает внимание многих американских исследователей, которые стараются осмыслить причины, по которым открывавшиеся, казалось бы, возможности не были реализованы, и извлечь из этого соответствующие уроки.
Существует, в частности, теория, что Дж. Картер с его склонностью к радикальным шагам в области разоружения и с его весьма активной позицией в области защиты прав человека просто «опередил время» лет на десять, оказавшись в Белом доме тогда, когда мир, и прежде всего Советский Союз, еще не созрел для восприятия и претворения в жизнь его идей. Вот если бы, мол, его президентство совпало с приходом в Советском Союзе к руководству Горбачева, то итоги их совместных усилий по перестройке международных отношений были бы намного более впечатляющими, чем это произошло при Рейгане и Буше в качестве контрпартнеров Горбачева. (По вопросам, касающимся того, что произошло при Рейгане и Буше в бытность Горбачева у руля Советского государства я еще выскажусь.)
Однако факты, часть из которых приводилась в данной главе, говорят о том, что если иметь в виду не гипотетические, а реально существовавшие в пору президентства Картера возможности для существенного продвижения вперед в деле свертывания «холодной войны», то они были упущены в значительной мере потому, что в самих Соединенных Штатах, в том числе в администрации президента, далеко не все были его настоящими единомышленниками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137