В трюме валялись животные – коровы и лошади дохли, раздувшись от голода.С помощью Пикколо Зефирина без перерыва вычерпывала воду из своей каюты. Дрожащая и зеленая Плюш без сил лежала на своей промокшей кровати. Из несчастной дуэньи жидкость извергалась как сверху, так и снизу.Зефирина повсюду искала Гро Леона. Расстроенная, она должна была признать, что птица исчезла. Мысль, что Гро Леон погиб, застегнутый бурей, приводила ее в отчаяние.Быть может, он укрылся на борту галеры или где-то еще? Руками, покрасневшими от соли, она без устали наполняла ведра, а затем, пошатываясь, с опасностью для жизни шла к борту и выливала их.Все эти драматические дни она мало виделась с Кортесом, не покидавшим полуют. Адмирал даже спал там в принесенном для него кресле.На утро четвертого дня удивленные пассажиры воспрянули духом. Ветер, словно по волшебству, прекратился. На небе засияло горячее солнце.Зефирина поднялась на полуют. Кортес и офицеры изучали океан. Нет ли на горизонте паруса? Вся ли флотилия потерпела крушение?Весь день на галионе подсчитывали потери, латали огромные пробоины, оказывали помощь раненым и рыскали в поисках пропитания для оставшихся в живых, в особенности не хватало пресной воды.Зефирина помогала капеллану и хирургу перевязывать раны. Она разрывала рубашки и простыни, делая из них бинты. Многим при падении мачты размозжило конечности. Нужно было ампутировать ноги и руки, прижигая культи раскаленным железом. Зефирина, сжав зубы, пыталась облегчить словом, жестом, взглядом страдания несчастных. Тех, кто умирал, выбрасывали за борт, прочтя заупокойную молитву. Тех, кто выжил, помещали в трюме, прямо на сыром деревянном полу, поскольку матрасов не осталось.Моряки полюбили Зефирину, называли ее «наша добрая матушка» и целовали ей пальцы, узнавая их прикосновения.На борту появилась еще одна ужасная болезнь, названная «морской пляской». Человек начинал извиваться в страшных судорогах. Десны гнили заживо, зубы вываливались. Это была цинга!Пытаясь приподнять одного несчастного, Зефирина вскрикнула. Живого человека пожирали черви! Виной всему была негодная еда. Сухари размокли, мясо стало ядовитым. Не было ни овощей, ни фруктов. Люди гибли от истощения. Анемия не щадила никого: на сморщенной коже проступали кровянистые выделения.Заболел Пикколо, на его лице образовались нарывы, во рту появились гнойные пузырьки. Он не мог больше принимать пищу и, скрючившись, неподвижно лежал, несмотря на все старания Зефирины. Он отдавала ему свою порцию питьевой воды.Ко всем этим бедам добавилась еще одна, не менее страшная. Кортес, Педро де Кадикс, Кристобаль и капитан Гомес постоянно ссорились. Они не знали, куда ветер занес корабль. Песочные часы не работали, и они потеряли представление о том, где находятся.– Паруса по правому борту!Крики наблюдателя заставили всех высыпать на палубу. Стоя рядом с Кортесом, Зефирина вглядывалась в даль, где вырисовывались силуэты трех кораблей.– Быть может, это вражеские корсары, монсеньор? – с опаской спросил Кристобаль.Кортес разглядывал суда в подзорную трубу.– На колени, друзья мои, и поблагодарим Господа за чудо, это моя флотилия, моя флотилия, – со слезами на глазах повторял Кортес.Пока мужчины молились, Зефирина смотрела на приближающиеся корабли. Это были маленький галион, каравелла и… галера; половина весел на ней была переломана, что свидетельствовало о перенесенных во время урагана жестоких испытаниях.Зефирина пыталась прочесть название последнего корабля. Неужели «Консепсион»?Это была «Кармен».Разбитые корабли подошли ближе. Команды стали перекликаться. «Дон Карлос», видимо, затонул с экипажем и грузом, «Изабелла» исчезла…– Вы знаете, где мы находимся? – спросил Кортес.Капитан «Кармен» не имел об этом ни малейшего понятия. Он предложил взять курс на юг. Педро де Кадикс колебался, он считал, что нужно идти на север. Кортес склонялся в пользу востока.– Они знают, где «Консепсион»? – с безразличным видом спросила у Кортеса Зефирина.Ответ не заставил себя ждать. Исходя из некоторых подозрительных признаков, капитан «Кармен» полагал, что на борту «Консепсиона» взбунтовались каторжники.– Бунт! – воскликнул потрясенный Кортес.Было ли это той самой изменой, о которой хотел сообщить ему капитан Фернандес?Капитан «Кармен» видел, как чудовищный вал накрыл «Консепсиона», и полагал, что галера не могла выдержать этого. Скорее всего, она пошла ко дну.Эта новость пронзила Зефирину, словно ножом… Небо, океан все поплыло у нее перед глазами.Очнулась она в каюте Кортеса. Над ней склонился врач.– Вам стало дурно, сеньора.– Это сказалась усталость последних дней, – пробормотала Зефирина.– Без сомнения. Отдыхайте, спите… Вот теплое молоко, монсеньор Кортес велел подоить для вас уцелевшую корову… Пейте и спите… Пейте и спите…– Спасибо… Мишель!.. О! Мишель, друг мой… это Сумеречное море…Врач выпрямился и обеспокоенно произнес:– Она бредит, ваша милость! ГЛАВА XXIIIСОВЕТ НОСТРАДАМУСА См. «Божественная Зефирина».

«Вот те, кто первыми начало БогознаньяИ Астрологии, прозревшей мирозданье,Тончайшим вымыслом и сказкой облеклиИ от невежественных глаз уберегли». – Мишель, я знала, что вы придете ко мне…Зефирина приподнялась, пристально вглядываясь куда-то. Она протягивала руки к человеку, находившемуся в комнате. В кресле сидел ее друг Нострадамус с доброй и нежной улыбкой на устах.Зефирина узнала это красивое бледное лицо, словно высеченное из мрамора, широкий лоб и глаза цвета морской волны. Однако между бровями у него залегла глубокая складка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113