На следующий день я поехал забрать Лизоньку. Она была непривычно тихой и ходила за нами хвостом – наверное, боялась, что мы опять куда-нибудь исчезнем.
Поздно вечером, когда уже совсем стемнело, мы пошли с ней к озеру. От яркой розоватой луны по воде бежала ломкая дорожка. Я сел на лавку. Лизка даже не стала рыскать по окрестностям, как она обычно делает, а сразу улеглась у ног, положив на лапы большую эйнштейновскую голову. В лунном свете ее палевая шубка казалась серебряной.
Вдруг она насторожилась, медленно встала и сделала молниеносный рывок к сторону, после чего уселась с таким виноватым видом, какой бывает только у собак с длинными ушами. И тут я с ужасом услышал, что во рту у нее что-то пищит.
– Лиза, – сказал я дрожащим голосом. – Что это?!
Она медленно наклонила голову и осторожно открыла пасть с двухсантиметровыми клыками, которыми она легко перегрызает толстенные кости. Оттуда выпала обслюнявленная, но совершенно целехонькая мышка-полевка, судорожно перевернулась и брызнула в траву. Вот оно как, подумал я.
И вспомнил про Алессандро Фарнезе. Когда он завоевал южные провинции Нидерландов – Люксембург, Брабант, Лимбург, Антверпен, – то не стал, подобно своему сюзерену Филиппу, разводить костры и ставить виселицы. Он просто выгнал всех иноверцев. Отпустил, если это можно так назвать. Это были и упорствующие кальвинисты, и евреи, и вообще все не католики. Имущество им с собой, естественно, взять не разрешили, но все равно, это было довольно милосердное решение. И оно удивительным образом способствовало превращению Голландии в великую державу.
Беженцы, или, как теперь бы их назвали, мигранты, принесли с собой неоценимые сокровища, пусть и не материального характера, – знания. Морские карты, искусство навигации, банковские и торговые навыки. После этого события страна начала развиваться как на дрожжах – были найдены кратчайшие торговые пути, построены новые типы быстроходных и требовавших меньшего экипажа кораблей, сделано неисчислимое количество открытий и изобретений…
Голландия всегда отличалась доброжелательным отношением к пришельцам. Это, может быть, единственная страна Европы, где никогда не стоял еврейский вопрос. И голландские евреи не уединялись в гетто. Многовековая стратегия выживания евреев во враждебном мире оказалась ни к чему. Евреи жили вместе со всеми, жили так же, как все, наравне со всеми, и никто не видел в них врагов. Голландцы, как и англичане, могут смело сказать про себя: «У нас нет антисемитизма, потому что мы не считаем себя глупее евреев».
Развивавшиеся веками способы ассимиляции немало помогли и во второй половине двадцатого века, когда окончательно распавшаяся колониальная система привела к массовой миграции населения колоний в метрополию. Кого только не встретишь на улицах голландских городов! Африканцы, малайцы, китайцы… И, как мы ни всматривались, не увидели никаких признаков сегрегации. Добро пожаловать, младые и незнакомые племена…
От земли пахло перегноем и не распустившимися еще цветами. Большую Медведицу пересек красный огонек беззвучного самолета. Лизонька толкнула меня носом под локоть, требуя ласки.
Я вдруг подумал, что до наступления Царства Божия осталось самое большее два-три дня.

Примечания

1

Подлесное, Маркс – места компактного проживания немцев Поволжья.

2

Когда я дал прочитать Альберту эти заметки, для него было новостью, что на староголландском переправа называлась «trecht». Наконец-то я его чем-то удивил!

3

Капстад (Kaapstad) – название Кейптауна на языке африкаанс.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46