Капитан-лейтенант отбрасывает пустую флягу и выхватывает саблю:
– Банзай! За императора! – Сверкающая сабля показывает направление взлета.
Очередная группа камикадзе уходит в последний полет, чтобы таранными ударами топить корабли американского флота, вошедшие в воды метрополии…
Такахиро, как во сне, вышел из зала и медленно побрел к своему автомобилю, придавленный тяжким грузом воспоминаний. Он мчался через город, затем крутил по серпантину спускающейся к морю автострады. Остановив машину у прибрежных камней, сошел к самой кромке прибоя и опустился на песок. Прошлое, от которого он бежал столько лет, настигло его властно и неотвратимо. Память понесла его против течения времени…
А в те же дни, по другую сторону океана, побывал на просмотре японо-американского фильма «Тора-Тора-Тора!» Чарлз Мэллори, «розовый» журналист, изгнанный из солидных журналов за причастие к движению борцов за мир и прекращение войны во Вьетнаме. И фильм вызвал у него не меньшую, чем у японца, бурю воспоминаний.
Американский, журналист ничего не слышал о токийском шофере. Но тесен мир… И волею судеб, а если быть точнее, по воле «сильных мира сего» пути Чарлза и Такахиро скрещивались неоднократно. Не один раз они смотрели друг на друга через остекление коллиматорных прицелов, нажимая на гашетку управления огнем. Только необычное везение помогло им сохранить жизнь, и только чистая случайность помешала низвергнуть друг друга с сияющих небес в темную океанскую бездну…
Часть первая
Триумф адмирала Ямамото
Глава первая

1
Пятнадцатый год Сёва близился к концу. В ноябре состоялся выпуск Йокосукской авиашколы, готовившей пилотов для японского флота. Переполненные радостью и гордостью выпускники, в новых, с иголочки, парадных мундирах, выстроились в актовом зале. Начальник авиашколы капитан 1 ранга Мотомура, ас, стяжавший славу безжалостного разрушителя китайских городов, сказал им свое напутственное слово:
– Счастлив поздравить вас в этот радостный день, когда вы стали офицерами императорского военно-морского флота. Сейчас империи, как никогда, нужны умелые и беззаветно храбрые воины. Гнев вызывает политика англосаксов: вчера они растоптали договор девяти держав о предоставлении Стране восходящего солнца равных возможностей в Китае, а сегодня американцы рвут японо-американские торговые соглашения. Но они будут наказаны! Барометр отношений Японии и США падает все ниже, предвещая грозную бурю в бассейне Тихого океана. Совсем близки великие свершения, в которых мы будем обязаны проявить все величие японского духа. Банзай императору! Банзай нашим молодым офицерам, рыцарям океанского неба!
Слушая Мотомура, Ясудзиро испытал захватывающее чувство, словно перед парашютным прыжком.
Когда закончил речь, выпускники зычно рявкнули: «Банзай!» Их глаза сверкали отвагой.
Немного успокоившись, молодые офицеры и высокие гости, приглашенные на церемонию, дружно подхватили торжественную и протяжную мелодию «Хотаруно хикари» («Мерцание светляка») – самурайскую песню, исполняющуюся в особо торжественных случаях. Затем начался праздничный банкет. Подогретые воинственными речами своих начальников и праздничным сакэ, лейтенанты не могли молчать. Отовсюду слышались тосты и крики «банзай». В дальнем углу кто-то нестройно затянул «Уми Юкаба» – песню верноподданных:
Выйди на море – трупы в волнах,
В горы пойдешь – трупы в кустах.
Все умрем за государя!
Без оглядки примем смерть.
Слова песни звали на подвиг, на смерть. И это так импонировало их сегодняшнему настроению! Вскоре песню подхватил весь зал, и «Уми Юкаба» зазвучала с грозной силой.
К закату солнца, покачиваясь и бренча никелированными ножнами палашей, выпускники Йокосукской авиашколы с превеликой радостью покинули ее стены, не ставшие родными из-за жестокой муштры и строгой, ничего не прощающей дисциплины.
2
Электричка в считанные минуты донесла Ясудзиро и его приятелей Кэндзи Такаси и Хоюро Осада к новому месту службы. Оно находилось так близко от авиашколы, что лишило летчиков права на получение подъемных денег, на которые, кстати сказать, возлагалось так много приятных надежд. «А впрочем, – подумал Ясудзиро, – красотка О-Хару-сан подождет долг до первой офицерской получки».
Сойдя с электрички, летчики поставили на перрон чемоданы (все свое движимое и недвижимое имущество) и огляделись.
– Эй, матрос! – окликнул Хоюро четко отдавшего им честь парня. – Как пройти к казармам морского авиаотряда?
Идти оказалось недалеко.
Отряд морской авиации разместился в Оппама, на берегу Токийского залива, в довольно живописном месте. За широкой прибрежной равниной, постепенно переходящей в предгорья, возвышался снежный конус Фудзиямы. До священного вулкана, воспетого многими поэтами и художниками, казалось, рукой подать, хотя расстояние, замеренное по карте, равнялось семидесяти километрам,
– Не пойму, – сказал Кэндзи, – почему старые поэты про эти места писали:
На широкой долине Мусаси
Совсем нет холмов,
Где могла бы отдохнуть луна,
Когда она плывет над морем травы.
– Это сочинялось давно, когда вместо Токио и Иокогамы зеленела травка, – улыбнулся Ясудзиро.
– И видимость в день, когда поэт сочинял стихи, была не больше десяти километров, а то бы он рассмотрел вон те сопки.
– Вы говорите справедливые слова. Но поэтам нужно верить, – нравоучительным тоном произнес Хоюро, состроив на своем лукавом лице строгое выражение, как у бывшего преподавателя тактики подполковника Итикава. Получилось так похоже, что все рассмеялись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98