Ц А я не помню.
Она, наверное, в самом деле не помнила, ей важно было не то, что происходит н
а сцене, а совсем другое Ц что рядом с ней он, отец, папка, и до него в любой м
омент можно дотронуться, приласкаться, и порыв ее не будет остужен его ус
талым, равнодушным или раздраженным голосом.
Турецкого потрясло, когда она вдруг, ни с того ни с сего, на скамейке в зооп
арке, где они ели мороженое, горько, по-взрослому, разрыдалась, уткнувшись
лицом в его колени, и долго не могла успокоиться. Когда же наконец судорог
и в горле отпустили ее, она подняла к нему мокрое от слез лицо и спросила:
Ц Почему ты всегда не можешь быть таким?
Этот же вопрос Турецкий угадывал во взгляде Ирины и сам себя спрашивал: в
самом деле Ц почему? А кто его знает. «Если мы милосердны к тем, кого любим,
и не теряем привязанности к тем, кого обманываем, зачем нам высчитывать, ч
его в нас больше Ц хорошего или плохого?» Турецкий часто вспоминал эти с
лова Грина, не того, который написал «Алые паруса», а другого, Грэма, котор
ый прославился «Комедиантами» и «Тихим американцем». Бывший разведчик,
шпион, ставший писателем, он, наверное, тоже мучился тем же вопросом: «Поче
му ты всегда не можешь быть таким?» И нашел ответ, который утешил его и мно
го лет утешал Турецкого, примиряя его с собственной совестью. А теперь во
т перестал примирять. Вопрос остался. И ответ на него нужно было искать не
в чужих книгах, а в своей жизни.
Ц Я постараюсь, я буду очень, очень стараться, Ц искренне пообещал он Ни
нке тогда, в зоопарке. И он верил в то, что говорил.
А действительно, убеждал он себя, какое мне дело до того, что Костя Меркуло
в не звонит, а если звонит, то наспех, на ходу, какое мне дело до того, в каких
таинственных дебрях новейшей российской государственности увязла моя
докладная и что они там, наверху, соизволят решить. Я что, работы себе не на
йду? Да в ту же «Новую Россию» вернусь. Или в какую-нибудь фирму консульта
нтом. В конце концов, в «Глорию» к Славке Грязнову пойду, давно звал. Звал, о
становил себя Турецкий, а сам от такой хорошей жизни в МУР вернулся. Замес
титель начальника МУРа, полковник милиции Грязнов. А выпестованное им ча
стное детективное агентство «Глория» на Дениса, племянника, оставил. И в
ыпал из жизни своих друзей. Будто пересел на другой поезд.
Что же за странное расписание у этих поездов жизни? Чем предопределен их
маршрут Ц прямолинейностью стальных рельсов? Или капризами судьбонос
ных ветров? Если бы знать…
За первые две недели отпуска Турецкий не выпил ни рюмки водки, ни стакана
вина Ц так, пару раз по бутылке «Жигулевского» в знойные дни, опылившие М
оскву тополиным пухом. Он приспособился по утрам, накормив Ирину завтрак
ом и проводив ее на работу, бегать трусцой вместе с Нинкой по набережной, и
знурял себя зарядкой, про которую не вспоминал уже лет пятнадцать, если н
е все двадцать. Попробовал даже бросить курить, но, промаявшись полдня, по
нял: это уже слишком. Он мотался по магазинам, носил белье в прачечную, мел
очишку стирал сам, готовил завтраки, обеды и ужины, изнурял себя домашней
работой, которой, оказывается, даже в самом ухоженном доме не бывает конц
а, и все чаще ловил себя на том, что вдруг останавливается посреди какого-
нибудь дела и смотрит, смотрит… в никуда.
И Ирина, живая душа, это почувствовала. В какой-то из вечеров, уложив Нинку
спать, она выставила на стол бутылку молдавского коньяка и предложила:
Ц Давай-ка дернем по маленькой.
Ну дернули, отчего же не дернуть. С отвычки вроде и не пошло. Выпили еще.
Ирина спросила:
Ц Что с тобой происходит?
ВсеЦ таки третья рюмка дошла до сердца. Турецкий признался:
Ц Знаешь, Иришка, я себя чувствую так, как пассажир, который сошел ночью н
а маленькой пристани с парохода. Пароход уходит все дальше и дальше, там м
узыка, люди, огни, а я стою один на раскисшем косогоре, вокруг тьма, дождь, гр
язь, стою и смотрю ему вслед. А он уходит и уносит с собой праздник.
Ц Все не так, Ц помолчав, отозвалась она. Ц Все совсем не так. Ты не на кос
огоре. Ты и есть пароход. Для меня, для Нинки. Ты и есть для нас праздник.
Вот так. Пароход «Турецкий». Греми музыкой, сверкай огнями, гуди! Господи,
да почему же Костя-то не звонит?
И тут раздался звонок. Но звонил не Меркулов. Звонил Денис Грязнов, новоис
печенный директор агентства «Глория».
Ц Дядя Саша, не хотите заработать пару баксов честным трудом?
Ц Честным Ц не хочу.
Ц А нечестным?
Ц Не умею.
Ц А получестным?
Ц Это как? Ц заинтересовался Турецкий.
Ц Ну примерно так: труд честный, а оплачивается как нечестный.
Ц Соблазнительно. В чем дело?
Ц Завтра в час дня я встречаюсь с Дорофеевым. Это генеральный директор Н
ародного банка. Слышали о таком?
Ц Кто же о нем не слышал. «Хороший банк Ц это устойчивый банк». Он?
Ц Не совсем. Но того же калибра. А может, и покрупней. Я хотел бы, чтобы вы пр
исутствовали при нашем разговоре. Дядя Слава тоже обещал подойти, если с
умеет вырваться.
Ц Зачем мы тебе?
Ц Ну как. Подстрахуете. У меня первая встреча с таким клиентом. Будете ок
азывать мне моральную поддержку. А если будет нужно Ц вмешаетесь.
Ц И сколько я за это получу?
Ц Это будет зависеть от результатов переговоров.
Ц Уболтал. Буду. Народный банк Ц это где-то на Бульварном кольце?
Ц Да. Но встреча Ц в нашем офисе на Неглинке.
Ц Вот как? Ц удивился Турецкий. Ц Ты назначил ему встречу у себя?
Ц Ну да. Не царское это, как говорится, дело Ц ошиваться нам в приемных ба
нкиров. И в конце концов, позвонил мне он, а не я ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12