..
Впрочем, Адальберта понять было можно. В Константинополе скончался
русофоб Константин VII, которой так плохо принял княгиню Ольгу, и
воцарился Роман II, который тут же постарался загладить дурость своего
предшественника. Между Константинополем и Русью отношения изменились к
лучшему. Русь снова заколебалась, готовая примкнуть к любому из миров:
Риму или Константинополю...
-- Адальберт все же выехал,-- напомнил Бенедикт тяжело,-- но слишком
поздно. А Господь показывает, как важно не опаздывать! Случилось то, чего
никто не ожидал. Адальберт был готов к проискам Константинополя,
сопротивлению его сторонников, борьбе за крещение всей Руси, но нашу дочь
княгиню Ольгу отстранили от власти, победу одержало язычество!
Епископ напомнил почтительно:
-- Адальберт был чересчур груб. Он навязывал нашу веру на Руси
слишком жестко...
-- Это в его характере,-- согласился Бенедикт сокрушенно.-- Но это
искупается его пламенной верой. Слушай, брат Мартин! Ты не должен
повторить его ошибки. Поедешь на Русь к Ярополку ты. Отбудешь немедленно.
Ярополк -- католик, но это лишь половина дела. Нужно помочь ему окрестить
всю Русь!
Епископ побледнел, словно уже оказался среди снежных просторов Руси:
-- Боюсь северных варваров...
-- Не трусь. Мученический венец там заработать непросто. Руссы по
своей природе воинственны и свирепы, но славянское окружение уже смягчило
их нрав. А сами боги славян без ревности приемлют других богов. Надо
только выказывать уважение вере русов и славян.
Епископ отшатнулся:
-- Но как я тогда смогу?
-- Ты ж не Адальберт с его прямотой и невежеством? Умей доказывать
преимущество веры в Христа.
-- Это непросто,-- пробормотал епископ в затруднении.-- По Руси
немало бродит проповедников из Константинополя! Эти хитрые греки умеют
вести сладкие речи, щеголять ученостью. Нам с ними тягаться в коварстве
трудно.
-- А надо. Боюсь, русы станут склоняться на сторону Царьграда. Но
есть и еще более грозная опасность!
-- Какая?
-- Быстро растет влияние сарацинской веры.
-- Я выеду завтра же утром,-- решительно сказал епископ.
-- Через неделю,-- уточнил Бенедикт.-- Дадим в помощь священников,
мощи святых, реликвии, книги. И -- во славу Христа!

Глава 2
Под ярким весенним солнцем через северный лес двигалось пешее войско
варягов. Прошлым летом здесь была дорога, так уверяют проводники, но после
осенних дождей, лютой зимы и весеннего половодья дороги приходится не
только торить заново, но и разведывать. Завалы и буреломы, ощерившиеся к
небу выворотни расположились на месте прошлогодних дорог так, будто их
туда бросили с начала времен.
Владимир с Ингельдом и проводником шли впереди. Местный охотник
смотрел на норманнов с великим удивлением. Жизнь прожил, но не знал, что
есть люди, говорящие на другом языке. Не знал он, как выяснил Владимир,
что на свете есть кони -- звери, похожие на безрогих лосей, но люди
наловчились на них ездить и возить тяжести, не знал о коровах, что не
убегают, живут бок-о-бок с людьми, у коров люди берут молоко, сметану,
сыр, масло... Охотник стал допытываться, что такое сыр и масло, после чего
Владимир подумал лишь, что откуда здесь коню взяться -- двух шагов не
пройдет по завалам да буреломам. Это человек живет везде...
По ночам землю подмораживало, но с утра весеннее солнце уже нагревало
головы и спины. Конунг в последний момент расщедрился: вместо пяти тысяч
человек дал восемь. Викинги хоть и видели коней, но верховой езды не
знали, от коней шарахались, зато в пешем переходе через лес показали себя
так же хорошо, как умели выказывать в бою.
Когда наткнулись на довольно богатую весь, Владимир велел собрать все
подводы, посадил три десятка викингов, запрягли лучших коней, и маленький
отряд отправился впереди войска. Сам Владимир ехал верхом. Ингельд косился
завистливо, клялся научиться держаться в седле, когда остановятся на
сутки-двое.

Когда с холма показался Новгород, они уже обогнали основное войско на
два суточных перехода. Владимир бросил Ингельду:
-- Пойдешь со мной?
Глаза хольмградца безумно горели, по лицу пошли красные пятна. Таким
Ингельд не видел его даже перед поединком с Олафом. Сейчас новгородец
часто дышал, грудь вздымалась как море в час прилива, его распирала долго
сдерживаемая -- почти три года! -- ярость и жажда мести.
-- Сколько людей взять?
-- Хватит и десятка. Но назови самых быстрых!
Ингельд кивнул понимающе:
-- Не хочешь, чтобы твои враги ушли?
-- Боюсь этого,-- признался Владимир.
Ингельд взглянул с еще большим уважением. Хольмградский конунг боится
не боя, а что враги убегут, сдав город без сражения. Такой конунг
заслуживает славы. За ним пойдут самые яростные воины, а сам конунг
достоин прозвища Вольдемар Кровавый Меч!
-- Я отберу самых отважных,-- пообещал он.-- И быстрых.
Они выждали, когда к городским воротам потянулись телеги из весей,
где везли свежую рыбу, туши забитых оленей, мешки с мукой и зерном.
Захватив две подводы, что тащились особняком, быстро зарезали несчастных
весян, Владимир с Ингельдом взяли вожжи в руки, а викингов спрятали в
мешки, высыпав зерно в грязь и забросав прошлогодними листьями.
Ингельд ворчал, ему досталась тесная одежда селянина, вдобавок
обильно забрызганная кровью. Владимир умудрился зарезать двоих, не уронив
на одежду не капли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23