— спросил Олег с высоты седла. — Томас, до твоего родового замка всего две-три плаки.
Томас переспросил озадаченно:
— Плаки?
— С десяток миль, — поправился Олег. — А плаками мерили здесь пикты. Или одксы?.. Мельтешат, мельтешат...
Его могучая длань приглашаюше простерлась в сторону Лилит. Томас с завистью смотрел, как тонкие пальцы удивительной женщины скользнули в широкую, как лопата, ладонь. Волхв небрежно дернул, и черноволосая красавица, как бабочка, впорхнула на круп его коня.
— Яра, — сказал Томас с облегчением. — Позволь мне...
Он с достоинством преклонил колено, Яра, как и подобает княгине немалого княжества, царственно оперлась о широкое и сверкающее металлом плечо рыцаря, так же величаво поднялась на коня и опустилась в вышитое золотом гуннское седло.
Томас поклонился, он не этот дикарь, который все же друг, вставил ногу в стремя и с достоинством благородного человека поднялся в седло оставшегося коня. Подошвы грубых солдатских сапог уперлись в хорошо подогнанные стремена. Коленями ощущал могучего зверя, который чувствует хозяина и готов драться с ним вместе.
Конь под волхвом переступил с ноги на ногу. Олег ощутил, как к спине прижалось горячее и упругое. Тонкие быстрые пальцы пробежали по широким пластинам его твердой, как гранитная плита, груди, сместились на выпуклые мышцы живота. Над ухом прозвучал довольный смешок:
— Отшельничек, ты в самом деле из Леса. Весь как из дерева. Едем к тебе?
— Размечталась, — ответил он. — Сперва к Томасу.
— Живешь у него?
— Его дядя отложил для меня пару редких книг.
— Фу, книги...
— Не дуй в ухо, — буркнул он. — Ссажу.
— Грубый, — жарко шепнула она снова в ухо.
— Да, — согласился он довольно, — я умею с женщинами разговаривать.
В сторонке бок о бок ехали Томас и Яра. Их ноги в стременах касались, позвякивали, чудесные черные кони идут ровно, красиво, копыта едва касаются земли. Красные гривы слегка треплет ветерок.
— Красивый, — сказала Лилит оценивающе. Ее черные глаза пробежали по прямой спине золотоволосой красавицы. — И эта... тоже красивая. Под стать друг другу.
— Бла-а-а-агародные, — ответил Олег, зевая. — Белая кость, голубая кровь, тонкая шкура...
Томас услышал, покосился укоризненно больше на Лилит, к уколам этого грубого человека привык, что со скифа возьмешь, а вот эта красавица, хоть и ведьма, может подумать о нем черт-те что.
— Во всяком случае, — заметил он с достоинством, — благородный не станет распахивать пасть перед дамой, обдавая ее зловонным дыханием, не станет чесаться, как бабуин... а ты вообще черт знает где чешешься!., не станет... э-э... многое из того, что ты творишь, не станет!
Олег почесал затылок, уже чисто по-славянски, спросил озадаченно:
— А что, женщина не человек?
— Она лучше, чем человек, — ответил Томас с тем же достоинством высокорожденного. — Потому в ее присутствии надо вести себя, как в храме! Не лаяться, не скоблить себя, перекосив рожу, не плевать во все стороны, а только налево, где Враг рода человеческого... а пусть не стоит там, дурак, не... да что перечислять? Вечности не хватит счесть того, что сэр калика делает не то и не так! Все равно ему хоть кол на голове теши, хоть орехи коли.
Олег сказал озадаченно:
— Да... Это ж сколько надо предков заиметь, чтобы такой кодекс обрести?
— Много, — ответил Томас скромно. — У меня, к примеру, двенадцать поколений рыцарь на рыцаре! Из них половина доблестно пала в сражениях, треть красиво искалечена в турнирах, двое героически утопли, одного казнили по заведомо ложному обвинению, а еще треть отдали жизни из-за любви...
Олег удивленно качал головой. Если даже пропустить мимо ушей сбои в арифметике — в Европе даже короли неграмотны, а чтоб посчитать до двух десятков — снимают сапоги, — то все равно благородное происхождение Томаса видно за милю.
Лилит весело фыркала в ухо, дула, хрюкала, мявкала. Олег мотал головой, снова пообещать прибить, он же не рыцарь, ему можно, он человек свободный, это вон Томас скован по рукам и ногам догматами и цепями веры, женщину пальцем не тронет, дурак, если уж говорить между нами, умницами...
Лилит захохотала, красиво потряхивая гривой волос, такой же роскошной, как у их коня, только черной, как ночь. Глаза, крупные и с огромной радужной оболочкой, смотрели на Олега с обожанием, но он, к счастью, видел только дорогу, что мчится навстречу и торопливо проскакивает под копытами.
Томас покосился в их сторону.
— Берегитесь этого человека, — предостерег он, — высокочтимая леди Лилит.
— Почему? — удивилась она.
— Он ни во что не верит, — сказал Томас сокрушенно и перекрестился. — А человек без Бога в душе — страшен.
Олег фыркнул.
— Если верить твоему отражению в луже, ты мелок и грязен. Так что не всему надо верить.
Томас сказал благочестиво:
— Все, что я увидел во время моих скитаний по Святой Земле, учит меня верить Творцу по поводу всего, чего я не видел.
— Все должны во что-нибудь да верить, — согласился Олег. — Я, например, верю в то, что если эта зараза за моей спиной еще раз плюнет в ухо... как не плевала? А дул кто? Кто крякал гнусным голосом, будто толстая жирная утка?.. Вообще, верить в наше время нельзя никому. Даже себе. Мне — можно.
Томас морщился, закоренелый язычник увиливает от серьезного разговора про Божьи дела, но после того, где только что побывали, самое время поговорить всерьез и доказать ему ложность языческих заблуждений.
— Отсутствие веры, — сказал он трубным голосом, — уже лишает человека души!
Олег спокойно смотрел на бегущую навстречу дорогу, на выпад рыцаря Храма проворчал в полнейшем равнодушии:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22