В первые дни после открытия Вура люди с исследовательским оборудованием летали над Чащобой. Оборудование зарегистрировало наличие жизни, но ни один инструмент инопланетников не мог определить, что это за жизнь. С воздуха – я видел эти снимки – Чащоба кажется толстым пушистым зеленым одеялом, очень похожим на дым. Но дым движется, вздымается, редеет или собирается, а Чащоба остается неподвижной.
С поверхности это непроходимая масса растительности, настолько густой, что проложить в ней путь можно только огнеметом. И поскольку на планете много свободной земли, где фермеру не приходится бороться с растительностью, Чащобу оставили в покое. Да, в ней терялись люди, разбивались флиттеры. Если в таких катастрофах были уцелевшие, из Чащобы они не выходили. А послать туда спасательную партию, ориентирующуюся на автоматический сигнал коммуникатора, оказалось невозможно. По какой-то причине, непонятной даже специалистам, коммуникаторы замолкали, как только начинался полет над самой растительностью.
И однако сейчас мы шли путем, который мог нас привести только к краю Чащобы. Насколько мне известно, в этом направлении нет даже развалин владений, и я не понимал, чего хочет отец. В полдень мы остановились, поели путевого мяса и напились воды из канистр, которые наполнили в реке. Солнце зашло за облака.
Я заметил, как Витол, наш гар-вожак, на инстинкты которого вполне можно положиться (что знает каждый, кто хоть немного знаком с жизнью на Вуре), оторвал тяжелую голову от травы, посмотрел на юго-запад, расширил большие ноздри, как будто пытался уловить малейшую перемену в направлении ветра, пригнавшего облака. Он громко фыркнул, и остальные гары тоже перестали пастись и повернулись на запад.
Отец, который только что молча сидел с кружкой рес-чая в руке, встал и, как Витол, посмотрел на запад, принюхиваясь к ветру. Я поступил так же, потому что в воздухе стало заметно холодней и, хотя чувства у нас не такие острые, как у гаров, я тоже уловил какой-то запах.
Такой запах не может исходить от открытых земель перед нами. Только раз в жизни я ощущал подобный, и это было, когда отец в своих странствиях забрел вниз по Хальбу в болота, которые очень редко встречаются на Большом материке. Такой же запах сейчас долетел до нас, как будто летнее солнце коснулось мокрой скользкой земли. Ветер донес тошнотворный запах разложения.
Илло сделала один-два шага в сторону, подальше от фургона, от встревоженных гаров, которые фырканьем выражали свое растущее беспокойство, так что я быстро прошел между ними, почесывал место между рогами, давая им почувствовать, что мы с ними. Ибо гары, несмотря на свою внушительную массу, когда сталкиваются с чем-то незнакомым или опасным, полагаются на нас. Целительница прикрыла руками нижнюю часть лица, и глаза ее над переплетенными пальцами были яркими и внимательными.
Бинокль висел у отца на поясе, но он не воспользовался им. Я напряженно всматривался, но не видел ничего, кроме холмистой местности и волнующейся под ветром травы. Илло слегка повернула голову и посмотрела на моего отца.
– Это… они движутся…
Его голова дернулась, словно девушка его ударила. Сквозь темный загар я заметил, как вспыхнули его щеки. Он протянул руку, коснулся плеча девушки и сжал его. Даже потряс, но тут же взял себя в руки и быстро отошел, как будто девушка заразная и он не хочет иметь с ней ничего общего.
– Что ты знаешь? – Вопрос прозвучал резко и требовательно.
– Я из Рощи Вура. – Она опустила руки, закрывавшие лицо. На лице ее не было ни следа гнева, полное спокойствие.
Отец словно забыл все остальное. Для него она стала самым важным в мире.
– Что ты помнишь? – Резкость из голоса исчезла, но требовательность оставалась, чувствовалась даже сильнее.
– Ничего… Мне было только три года. Я даже не знаю, почему выжили я, Атткан и Мехил, хотя они были тогда еще младенцами. Выжила еще Крисан. Но ты, конечно, знаешь, что там произошло, ты ведь давно пытаешься узнать тайну проклятия.
– Ты целительница, у тебя есть дар, способности… – Теперь он как будто умолял.
Она покачала головой.
– Но помню я не больше твоего сына. Известно только вот что: некоторые дети, всегда представители второго поколения, родившиеся уже на Вуре, остаются живыми после проклятия Тени. Думаешь, меня не исследовали врачи и «эксперты»-инопланетники? Они изучали меня, проверяли, заставляли говорить во сне – делали все, что известно их науке, чтобы вырвать у меня ответ.
– Они так поступали с тобой?
Илло удивилась.
– А разве твоего сына не исследовали так же?
– Нет! – Ответ прозвучал яростно. – Ни один ребенок не должен… почему им позволили это с тобой делать?
Она не утратила спокойствия.
– Потому что некому было вступиться за меня и запретить. Наверно, мне даже нужно быть им благодарной, потому что, возможно, их эксперименты пробудили во мне «дар». Известно, что такие способности иногда проявляются неожиданно, после болезни или раны. Но то, что произошло в прошлом, сейчас не имеет значения. А значение имеет то, что принес с собой ветер. Где-то бродит Тень.
Отец наконец взял в руки бинокль и, глядя в него, медленно поворачивал голову справа налево, а потом – еще медленнее – в обратном направлении.
– Ничего … ничего такого, что можно было бы увидеть. В этом направлении нет никаких владений…
– Сейчас нет, – согласилась она. – Но если пройти немного на запад, а потом снова повернуть на север, перед тобой будет Роща Вура.
Впервые отец выглядел встревоженным, как будто ее слова застали его врасплох.
– Прости, целительница… – Он говорил почти шепотом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52