Помню и сейчас на ощупь эту картошку, будто держу ее в руке - грязную, твердую и холодную. Сначала мы полоскали ее в воде, чтоб смыть грязь, осторожно срезали кожуру и опять мыли в воде, а уж потом кидали в котел.
Мы знали, что несколько мешков картошки привезли нам из соседнего колхоза как подарок. Был тогда это очень дорогой подарок.
Пока мы чистили картошку, ребята ушли из столовой. Стало тихо. В кухне переговаривались поварихи. Когда они замолкали, было слышно, как за стенами дышит ветер, метет пурга. А мы с Витей шептались:
- Ну и разгулялась погодка!
- А не заблудимся? Найдем?
- Должны найти, - сказал Витя. - Как выйдем из столовой, свернем с тропы. Справа там березы и большое такое дерево. Дуб. Знаешь?
- Ага.
- Там, за дубом, будет поляна. И посредине две сосны. Они срослись. А внизу кустик бузины. Под ним и стоит этот кожух от мотора. Вся стальная покрышка целехонька. Мотор, видно, вынули, а кожух тут остался. Я его еще прошлой осенью приметил. Только лопату надо.
- А где лопату взять?
- Возле сарая, напротив кухни.
Как потом оказалось, лопата нам очень пригодилась.
Вышли мы из кухни - снежная пурга ослепила нас. Мело сверху и снизу. Только в лесу было потише. Тропинку нашу, протоптанную ребятами, почти занесло. Но мы знали дорогу.
- Смотри, - сказал Витя. - Видишь березы?
Мы свернули с тропинки. Валенки все глубже и глубже проваливались в снег.
- Ничего, - подбадривал меня Витя. - Плюнул на руки - не хватайся за ухи.
И мы шли.
- Вон дуб, - показал Витя.
Дуб мы обошли чуть справа. Перед нами оказалась широкая поляна. Как только мы высунулись из-под защиты деревьев, с ветра точно сорвали намордник. Белый вихрь навалился и подступил к лицу, к горлу, и мы задохнулись.
Лицо сразу заледенело, а снегом по глазам так и секло, так и секло. Витька наклонил голову, запахнулся - у него не было ведь ни одной пуговицы на пальто, все в печке пожег - и пошел первым, а я за ним. И уж не разбираем, как идем. Да где же разобрать? Витя нес пакет за пазухой, а я волочил за собой лопату. Хоть и деревянная, а тяжелая. И снег под рукава забивался, руки мерзли, в валенки снег набился. И уж не знаю, сколько шли, только прошли поляну, а Витя сосен не может узнать. Да как узнаешь? Голову не поднимешь, ветром бьет - пурга какая-то очумелая.
- Вроде они. - И Витя показал на сосны. - Давай попробуем.
Я замахал лопатой: снег, снег, снег, сверху, снизу - кругом! Ох и запомнилась мне эта пурга: дыхнешь - снег лезет в рот.
- Пошли, не здесь! - крикнул Витя. - Не здесь!
Мы побрели, а пурга все трепала нас, точно закрывала ход к тайнику.
- Вот они, голубчики, - показал Витя. - И куст, видишь?
А я ничего не мог увидеть - глаза залепило.
И вдруг он сказал:
- Ты чего так дрожишь? Замерз? Копай! Скорее согреешься.
Снег. Снег. Снег.
Потом копал Витя. Потом снова я.
Снег. Снег. Снег.
Вдруг лопата стукнулась о твердое.
- Ага! - крикнул Витька и валенками начал притаптывать снег.
И показался черный стальной верх. Потом я еще обкопал. Самого мотора не было, только черный стальной кожух, внутри снег набился. Витя выгреб снег руками и положил пакет.
Тут я должен сказать честно: конечно, мы нехорошо поступили. Я даже рассказывать не хотел. Но надо. Если по всей правде, то мы тогда в столовой, когда ребята ушли, сняли со стола и отрезали кусок от клеенки. В этот кусок мы завернули пакет. И спрятали в кожух.
- Лежи здесь тысячу лет. Мы еще сюда придем, - сказал Витя.
* * *
В колонию мы вернулись, когда было совсем темно. Все нужное нам в дорогу мы уже связали, чтобы завтра рано утром уйти на станцию.
Я долго не мог согреться.
- Не закрывайте дверцу печки, - просил я.
А на улице мело, мело. Лицу было жарко. Языки пламени вырывались из печки - запах жара, тяжесть жара. И сквозь этот жар Витькины озабоченные глаза.
- Ты что? - спросил он. - Заболел, да? Заболел?
Он говорил что-то еще, но я не слышал. Лицо его расплывалось, расплывалось. Потом мне показалось, что я остался совсем один...
И тогда пришел ко мне Зеленый Кузнечик. Прыгнул прямо из печки. И он протянул ко мне зеленые лапки, погладил меня и поглядел печальными глазами. И сказал:
"Идем в поле".
"Так там же метет!"
"Нет, там трава, трава, трава... Хочешь, я спою тебе песенку?"
И он запел:
Жил-был кузнечик
В зеленой траве...
"Не хочу. Не пой!"
Кузнечик замолчал. Потом я открыл глаза и опять увидел лицо Виги. Но это уже было где-то в другом месте, стены и потолок были другими.
- Ешь, - говорил Витя.. - Ешь, это яичный порошок.
- Где я?
- Ты в больнице.
Я не мог разговаривать. Мне хотелось только спать, спать.
И потянулись дни.
Однажды я увидел: за окном солнце. Я приподнял голову. Лужайка возле больницы была зеленой. Я медленно, очень медленно поправлялся.
Меня навещали ребята из детской колонии, но Виги среди них уже не было.
ВСТРЕЧА С ДЖИННОМ
Все это я вспомнил, когда мы вместе с дедушкой Усом снова сели в лодку и поплыли дальше по молочной реке. Вдруг за поворотом реки я увидел в белой дымке тумана дворец и огромного джинна.
Сначала я и его принял за дворец. Но две колонны шагнули нам навстречу.
- Ой, матушки! - ахнула Ложка. - Страсть какая!
- Ничего, не бойтесь, - успокоил дедушка Никитушка. - Он большой, да не злой. Я его Мишей зову. - И дедушка подгреб поближе к берегу, положил весло, поднял голову и крикнул: - Здорово, Миша!
- Бу-бу! - послышалось сверху.
- Экскурсию к тебе привел, - прокричал дедушка. - Интересуются дворец посмотреть.
Джинн подогнул нога, сел на землю. Земля всколыхнулась. Лодка наша закачалась, мы чуть не попадали в молочную реку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36