— На то, как вы себя вели в присутствии полицейских. Вначале вы совершенно одеревенели, а потом собрались с духом и до такой степени распустили язык, что неизбежно вызвали бы подозрение, если бы они так не торопились. Вам бы неплохо быть сегодня сдержанней и не оглушать всех вашим не в меру звонким и ужасно фальшивым смехом.Она молчит, как бы подавленная моими словами.— Вы меня разочаровываете, дорогая, — считаю я нужным добавить. — Вы женщина столь сложная по натуре…— Но у меня нет ничего общего с преступным миром, Пьер.— Вот и прекрасно. В самом деле, не вы же его убили?— Вы хотите снова довести меня до истерики, — бросает Розмари дрожащим голосом. — Что из того, что не я его убила? Ведь я там была и все видела своими глазами: лежащий на полу труп и кровь… столько крови… Меня могли застать на месте преступления и спросить, что мне здесь нужно, возле этого трупа, в этой комнате, поинтересоваться, почему я так часто бывала в этой вилле, что у меня общего с этим стариком, и… еще минута, и я бы влипла по уши…Она умолкает на время, затем, внезапно переменив тон, как это ей свойственно, спрашивает:— А вы уверены, что сюда звонил именно Гораноф?— Как же я могу быть уверен, если никогда в жизни не слышал его голоса?— А какой у него был голос, у этого человека? Он говорил с акцентом?— Низкий и хриплый. Акцента я не уловил.— Значит, это был не Гораноф, — сокрушенно бормочет Розмари и опускается в кресло.— Какая разница, кто это был? Может, тот, другой.— Вы имеете в виду Пенефа? Нет, тоже исключено, — качает головой Розмари. — У них обоих ярко выраженный акцент. И голос у каждого из них не такой уж низкий и не хриплый. Это была ловушка, Пьер…— Что за ловушка?— Самая коварная ловушка. Вы только подумайте: звонят сюда, чтобы заманить меня на виллу именно в тот момент, когда там замышляется или уже совершено убийство…— Но у каждого, кто пошел бы на такой шаг, должны быть серьезные основания, — соображаю я вслух. — У вас есть враги, способные на такую пакость?— А почему вы думаете, что человек знает всех своих врагов? Я могу и не подозревать об их существовании, — возражает она, и в ее словах есть некоторая логика.— Но если они существуют, то не без причин…— Причин я тоже могу не знать. Откуда мне известно?.. Может, они и заманили меня туда, полагая, что на меня скорее всего падет подозрение… Я часто, хотя и без всякого умысла, бывала у Горанофа…— Все возможно, — прерываю я ее. — Но мне кажется, надо отложить эти рассуждения на потом. Иначе вы и в самом деле снова расстроитесь. — И чтобы направить ее мысли по другому руслу, добавляю как бы невзначай: — Похоже, нынче вечером вы решили окончательно охмурить вашего Бэнтона.Я имею в виду ее предельно короткую юбку, из тех, какие теперь носят лишь девочки-подростки, поскольку Розмари, видимо после долгих колебаний, снова решила выступить в роли балованной дочки.— Мне все же кажется, — продолжаю я, — что искушение будет более сильным, если вы явитесь вовсе без юбки.— Едва ли и это поможет, — отвечает Розмари, которая стала понемногу успокаиваться. — Мне думается, у вас несколько ошибочные представления о сексуальных вкусах этого господина.В небольшой замок Бэнтона нас вводит его шофер. В гостиной камердинер хлопочет у буфета, пока Ральф не указывает ему на дверь. Верные слуги Ральфа — оба смуглые метисы, их большие глаза и неторопливые грациозные движения таят в себе что-то женственное. Одного Бэнтон называет Тим, а другого — Том. Они, наверное, братья, если не близнецы; что касается меня, то я никак не могу различить, кто из них Тим, а кто Том.Не успел Ральф родить свой банальный комплимент в адрес Розмари, как холл озаряет Флора своим неповторимым царственным видом. Ее энергичного рукопожатия никому избежать не удается, но я замечаю, что американец предусмотрительно переместил свой массивный золотой перстень с правой руки на левую. Ну вот, все в сборе, можно бы начинать игру, как всегда. Однако сегодня все не как всегда.— Какая сенсация, а? — восклицает Флора, располагаясь на золотистом шелковом диване, а не за карточным столом.— Мне бы не хотелось вас разочаровывать, но десятки подобных сенсаций во всех уголках земли стали обычным явлением, — уныло замечает Бэнтон.— Простите меня, дорогой, но, должна вам заметить, здешние места — это вам не Чикаго, а зона отдыха, — отвечает Флора, явно задетая тем, что кто-то попытался свести на нет ее сенсацию.— В Чикаго опасность намного меньше, — поясняет Ральф все с той же апатией. — Там вас убивают лишь в крайнем случае и только при наличии серьезных мотивов.— Мотив всегда один и тот же, — роняет Розмари. Она единственная сидит за столом и рассеянно тасует карты.— Один и тот же? — вскидывает брови женщина вамп. — Говорят, что убийца пальцем не притронулся к деньгам, находившимся в бумажнике Горанофа.— Вероятно, ему было недосуг заниматься такими пустяками, — пробую я вмешаться. — Он искал что-то более существенное.— Тридцать тысяч франков тоже не пустяк, мой мальчик, — возражает Флора.— Да, — киваю я. — Для вас и для меня. Но представьте себе, что убийца искал нечто такое, что не укладывается и в три миллиона…— Не будьте наивны, Пьер, — корит меня американец. — Такие дорогие вещи люди хранят в банке. Тем более если они живут в городе банков.— Не спорю. Но ни для кого не секрет, что такие вещи прячут в сейфе, а сейф запирается на ключ. Так что стоит ли удивляться, если убийца проник в этот дом именно в расчете завладеть ключом?— Вот именно! — восклицает Флора.— Вот именно? — бросает на нее взгляд Бэнтон. — Вы не забывайте, что для того, чтобы залезть в сейф, одного ключа мало, необходимо еще и шифром владеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94