Однако тот факт, что он утратил всякий интерес к номеру длинной скандинавки, говорит о другом. Пенев достает из кармана коробочку «Лаки-страйк» без фильтра — при его «холодном» курении всегда пользуются сигаретами без фильтра — и вставляет в угол рта новую сигарету.— Вы, похоже, и в самом деле не даете себе отчета, что происходит, — спокойно говорю я. — Чтобы продлить жизнь, вы воздерживаетесь от курения. А вам и невдомек, что имеются все предпосылки к тому, чтобы ваша жизнь сделалась такой короткой, как эта сигарета, которую вы без конца жуете. Люди, убравшие Горанова, собираются убрать и Пенева. Вполне возможно, они уже готовы к этой операции, и, если вы хотите уцелеть, не тратьте время на разговоры и отбросьте всякое притворство.Реплика оказалась достаточно длинной, чтобы артистка успела стащить чулки, а Пенев — побороть колебания.— Зачем вам досье? — вдруг спрашивает он и торопится добавить: — Если они вообще существуют.— В них значатся имена моих близких, а им больше не хотелось бы фигурировать в этих досье, они желают в будущем спать спокойно.— Значит, вы болгарин? — спрашивает мой сосед на родном языке.— А вы за кого меня приняли? За американского негра? — отвечаю на том же языке.Он не реагирует на эти слова и погружается в свои мысли, а тем временем высокая женщина на эстраде царственным жестом отбрасывает в сторону бюстгальтер и приближается к апогею своего номера — ей осталось освободиться от трусов. И, поскольку мой собеседник даже в этот напряженный момент не поднимает взгляда на красотку и поскольку его размышления, по моему мнению, слишком затянулись, я ощущаю потребность прийти ему на помощь:— Должен вас предупредить: если вы прикидываете, как бы спасти собственную жизнь, пустив в расход мою, то вы допускаете роковую ошибку. Сам факт, что я открылся вам, говорит о том, что тыл у меня надежно защищен. При малейшей попытке предательства вас мигом ликвидируют. Люди, готовые это сделать, всегда начеку, Пенев. Они не выпустят вас из поля зрения, и вам нигде не укрыться от пули. — И так как дело и без того зашло далеко, я позволяю себе добавить: — В сущности, пулю вы уже давно заслужили. И я проявляю большое великодушие, предоставляя вам амнистию. А оттого, что вместе с амнистией я даю вам и брильянты, мое великодушие представляется поистине фантастичным.— Чем фантастичнее предложение, тем меньше доверия оно внушает, — отвечает Пенев, и ответ его не лишен основания.— Вы прекрасно понимаете: люди, которых я представляю, брильянтами не интересуются, особенно крадеными.— А что это, в сущности, за брильянты, о которых вы все время толкуете? — спрашивает он ради небольшой проверки.— Многокаратовые. Потрясающая коллекция. Разложенные со вкусом в небольшой черной коробочке.— Сколько их?— Девять.— Вот и обмишурились вы, — качает головой Пенев. — Их ровно десять штук.— Было десять. Только один из них попал на рынок, где сбывают краденые вещи. Так что теперь их девять.Он, разумеется, отлично знает, сколько их, просто ему понадобилось выяснить, насколько я в курсе дела. Уже исчезла со сцены высокая скандинавка, чтобы предоставить место мулатке с умопомрачительными формами в легком ситцевом платье. Эта явно работает в соответствии с лозунгом: «Берегите время!»— И нечего вам мудрить, — советую я Пеневу. — Будете долго мудрить — сделка может и не состояться. У вас не так много времени, чтобы собрать свои пожитки и исчезнуть.— Кстати, как вы себе представляете эти досье? — спрашивает Пенев, только теперь подняв голову, чтобы посмотреть мне в глаза.— Их внешний вид меня нисколько не интересует. И то, как они заполнены. И шифр, если им пользовались.— Шифра нет, — успокаивает меня Пенев. — Но есть другое: эти досье, гражданин, были разрезаны по вертикали на три полосы. Десять листов, и каждый был разрезан на три полосы, таким образом, всего получилось тридцать полос, не так ли? Ну вот. Но если дойдет до сделки, я смогу предложить вам только десять полос из общего количества.— А где остальные?— В двух различных местах.— Но вам, конечно, известны эти места.— Одно — да. Что касается другого, об этом спросите у Горанова.— А где первое?— А брильянты?— О брильянтах не беспокойтесь. Я могу вручить их вам сегодня же.— Когда вручите, тогда я вам обо всем и расскажу. И десять полос досье заодно передам.— Условия сделки, которые вы мне предлагаете, неравноценны.— Я вам ничего не предлагаю. Это вы предлагаете.— И все же они неравноценны.— Я не в состоянии дать вам больше того, что у меня есть, — пожимает плечами Пенев.— А что содержат ваши «полосы»?— Самое главное: псевдонимы. Листы, как я уже сказал, были разрезаны на три части. На одной — псевдонимы, на другой — подлинные имена, а на третьей записаны данные о характере деятельности.— Но псевдонимы далеко не самое главное.— Для нас они — самое главное, потому что мы под ними работаем. Во всяком случае, чем я располагаю, то предлагаю.— Вы мне предлагаете сущий пустяк. Я рассчитывал на другое.— Может, и я рассчитывал на другое, но, как видите, дошел до того, что вступаю в сделку с таким вот, как вы… — мрачно бормочет он и разминает в пепельнице мокрую сигарету.Конечно, для него это предел падения — теперь, когда факт предательства для него позади, он отчасти соглашается раскрыть его механизм, с тем чтобы, нагрев на этом руки, скрыться в неизвестном направлении.Мулатка в рекордное время стащила с себя почти все, что на ней было, но, как оказалось, это лишь скромное вступление, а главная часть ее действия — какой-то бесконечный бешеный танец под бешеный визг магнитофона.— Я должен вам сказать еще несколько слов, — предупредил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94