— Да, брильянты или бог знает какие сокровища.— Откровенность за откровенность, — киваю я. — Брильянты и в самом деле существуют, мадемуазель Виолета.Она смотрит на меня недоверчиво.— Вы уверены?— Вполне.— Тогда где же они находятся?— Вероятно, где-то на вилле. В каком-то тайнике.— Единственный тайник, известный мне, — сейф. Я о нем знаю от отца.— Значит, они в сейфе.— Сейф пустой.— У вас есть ключ от него?— Да, конечно, отец оставил его у меня, когда приезжал в Лозанну.— Тогда где-то в другом месте. Может, в подвале.— Эта вилла не имеет подвала. Подвал есть в моей вилле, в Лозанне. Но если вы полагаете, что я не знаю, что хранится в моей собственной вилле…— Значит, вы до сих пор жили там?— Не совсем. Я большей частью жила у своей подруги. Мой дом расположен как-то особняком, и, честно говоря, мне страшно оставаться там одной, особенно по вечерам. Поэтому я живу в квартире моей подруги по пансиону. Там я прописана, туда мне поступает корреспонденция — насколько женщина вроде меня может получать какую-то корреспонденцию.— И все-таки брильянты существуют, — повторяю я, чтоб отвлечь ее от ненужных мне подробностей. — И только этим можно объяснить возню, которая наблюдается вокруг вас и вашего дома. Не говоря об убийствах…— О да, прошу вас, не надо говорить об убийствах.— Согласен. Поговорим о более чистых и невинных вещах. А существует ли что-либо более чистое и невинное, чем роскошный брильянт?— Может быть, и нет. Вам виднее. Должна признаться, драгоценные камни меня совершенно не интересуют. И если эти брильянты не легенда, а реальность, и если когда-нибудь они попадут в мои руки, можете не сомневаться, я тут же продам их первому попавшемуся ювелиру.— А зачем? Вы нуждаетесь в деньгах?— Вовсе нет, по крайней мере если речь идет о моих собственных потребностях. Отец обо мне хорошо позаботился, обеспечив мне пожизненную ренту. Но если бы у меня была большая сумма денег, по-настоящему большая сумма, я построила бы в Лозанне, на берегу озера, светлый и солнечный детский дом. Я даже место уже подобрала — большущий парк с полянами и высокими деревьями. Вы не ошиблись: в этих пансионах у меня было невеселое детство, и притом, заметьте, в довольно дорогих пансионах. А каково живется детям бедняков? Мой дом, если я его когда-либо построю, будет только для бедных детей.— Мечта у вас благородная, — признаю я. — Но, вынашивая такую красивую мечту, вы, вероятно, возлагали надежды на что-то определенное?— Вы угадали. — На ее лице появляется едва заметная улыбка. — Но раз уж мы заговорили о мечтах, как бы поступили вы лично, если бы вам досталась горсть брильянтов?— У меня к камням нет никакого интереса.— Ну а к деньгам, которые можно за них получить?— Тоже.— Значит, если бы они вам достались, вы просто выбросили бы их?— Нет, конечно. Но я с удовольствием уступил бы их тому, у кого на них больше прав, чем у меня. — Однако, поймав ее взгляд, ее детски недоверчивый взгляд, я спешу добавить: — Я понимаю, это может показаться невероятным, но я сказал правду. Это вовсе не означает, что я совершенно бескорыстен. И если наш разговор будет вестись искренне, как он и начался, я, пожалуй, мог бы довериться вам и сказать, в чем состоят мои интересы.Она снова смотрит на меня, но теперь недоверие в ее взгляде начинает исчезать. И, как бы желая оправдать мои ожидания, она произносит с неподдельной простотой:— Я знаю об этих брильянтах, мосье Лоран. И не из сплетен, а от моего отца. Именно на них я возлагала свои надежды, о которых вы только что упоминали. Еще несколько лет назад, когда я услышала о камнях, я решила придумать что-нибудь, что придало бы моей жизни какой-то смысл.— Ваше намерение достаточно благородно, и в этом ваше преимущество перед остальными претендентами, — признаю я.— По-моему, мое преимущество гарантируется законом о наследовании, — усмехается Виолета.— В определенном смысле — да, а в определенном — нет, — не слишком внятно комментирую я. — Не знаю, что вам рассказывал отец, но история этих брильянтов не так уж проста.— Отец не вдавался в подробности. Он просто сказал мне однажды, что когда-нибудь мне достанется в наследство коробочка с камнями, которая искупит полное одиночество, на которое я была обречена… Бедный папа. Он воображал, что для меня оно было сплошным страданием…— Неужто одиночество вас не гнетет?— Нисколько. Если мне что-то внушает страх, так это общение с людьми, но вовсе не одиночество. А судить обо мне по моей кажущейся болтливости не стоит, вы можете прийти к ошибочному заключению. Я ужасно необщительна, мосье Лоран.— Но ведь человек нуждается в общении.— Я тоже. Но лишь с детьми. И если я добиваюсь принадлежащего мне по закону, то вовсе не для того, чтобы копить капитал в банке. Только, судя по вашим намекам, мое право на эти камни не так уж бесспорно, как утверждал отец…— Я этого не говорил.— Не надо меня успокаивать. Я хочу слышать всю правду. И если брильянты действительно мне не принадлежат — можете быть уверены, я не стану на них посягать, если даже вы положите их вот здесь, передо мной, на этом столе.— К сожалению, я не в состоянии этого сделать. А рот открыть вам всю правду могу. Речь идет о десяти брильянтах исключительной ценности, один из которых, самый маленький, ваш отец продал, это было довольно давно, так что теперь их девять. Когда-то они принадлежали одному греческому миллионеру, но нацисты ограбили его, а потом продали награбленное вашему отцу, который, разумеется, мог и не знать о происхождении камней…— И все-таки они краденые…— Что ж, верно. Но бывшего владельца давно нет в живых, а наследники тоже отсутствуют — значит, никакого законного претендента не существует, не говоря уже о том, что вся эта история имеет немалую давность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94