На одно мгновение Аройо призадумался, и казалось, что он примет этот рыцарский вызов. Но слава капитана Трэс-Вилласа, как одного из лучших бойцов, заставила его отказаться от вызова.
— Не согласен! — крикнул он.
— А, презренный трус! — прогремел негодующий голос молодого рыцаря. — Запомни же ты теперь мои слова: клянусь памятью моего отца, погибшего от твоей руки, что если ты хотя одним пальцем дотронешься до сеньора Мариано де Сильвы или до его дочерей, то я отыщу тебя, где бы ты ни скрывался, и твоя казнь будет такова, что заставит ужаснуться даже таких злодеев, как ты! Не забывай этого! Я никогда не бросаю на ветер своих клятв!
Раздался трубный сигнал к отступлению, и через минуту отряд капитана Трэс-Вилласа стал отходить от гасиенды.
Через два дня разведчики дона Рафаэля донесли ему, что Аройо и Бокардо покинули гасиенду Лас-Пальмас. Они унесли с собой много дорогих вещей, но из хозяев никого не тронули, и куда скрылись, — никто не знал.
Это донесение заставило дона Рафаэля вздохнуть свободнее: все еще любимая им девушка, ее отец и сестра были избавлены от власти разбойников. С облегченным сердцем он отправился в столицу Мексики, где стоял его полк.
Глава XIII. ВОИН ПОНЕВОЛЕ
Читатель помнит, что студент богословия, дон Корнелио Лантехас, нашедший приют в гостеприимной гасиенде Лас-Пальмас, заболел после всего перенесенного им в пути. Проболел он более двух недель. Лихорадка перешла в горячку, и жизнь юноши не прервалась только благодаря заботливому уходу сестер де Сильва и тому, что среди служащих в гасиенде был человек, имевший некоторые сведения в медицине.
Когда богослов достаточно оправился, дон Мариано подарил ему одну из своих лошадей, которых у этого богатого гасиендатора было несколько тысяч. На этой лошади, сердечно распростившись со своими новыми друзьями, дон Корнелио и продолжал прерванный путь к дяде, гасиенда которого находилась не особенно далеко от владения дона Мариано. Побыв у дяди и исполнив поручение отца, студент поехал домой.
Обратный путь он совершил вдвое быстрее, так как теперь ехал не на старой разбитой кляче, а на молодой, сильной и быстроногой лошади.
Дон Корнелио окончил курс учения, и ему оставалось только сдать экзамен на получение ученой степени по богословским наукам. Когда наступило время, он, основательно подготовившись, отправился в вальядолидскую коллегию сдавать экзамен. На этот раз он ехал на старом муле, данном ему его отцом в обмен на молодую лошадь дона Мариано, которую скупой старик предпочел оставить у себя. Он внушил сыну, что будущему духовному лицу неприлично ездить на быстроногих конях, и сын, никогда ни в чем не перечивший отцу, согласился с этим. Вместе с мулом старик вручил сыну небольшое количество звонких долларов и дал целый ряд наставлений, как обращаться с мулом и долларами.
На третий день своего нового путешествия, на полпути в Вальядолиду, подъезжая к одному небольшому селению, он увидел продвигавшихся ему навстречу трех всадников, сидевших на лошадях. Ему не следовало бы забывать наставления отца, что его старый мул почему-то страшно боится всадников на лошадях, и нужно бы было его успокоить. Но богослов так был поглощен мыслями о предстоявшем экзамене, что совсем упустил это из виду. И вот случилось то, что, помимо воли и желания молодого человека, направило русло его жизни совершенно в другую сторону. Не сдерживаемый рукою своего хозяина, мул, при виде верховых, с такой стремительною быстротой шарахнулся в сторону, что всадник тут же слетел с него на землю и, ударившись головою о камень, лишился чувств.
Очнувшись, богослов увидел себя в полусидячем положении, прислоненным спиною к дереву, а возле себя — встреченных им всадников. Один из них, по-видимому, был высшего сословия. Двое других относились к нему с особенной почтительностью. Мула не было, он с испугу поспешил удрать.
— Сын мой, — мягким, сострадательным голосом сказал всадник студенту, — голова ваша сильно ушиблена, вы нуждаетесь в помощи и уходе а здесь, в этом селении, вы их не найдете. Садитесь на лошадь к одному из моих слуг, и мы вас доставим в гасиенду Сан-Диего; она недалеко отсюда. Там живут мои добрые друзья. У них вы найдете приют и уход. А о муле не беспокойтесь. Он едва ли далеко ушел. Я попрошу тамошних вакеро поймать его и доставить в гасиенду… Но скажите, — кто вы и куда направляетесь?
Дон Корнелио назвал себя и сказал, куда и зачем едет.
— А, так и вы готовитесь к тому же званию, которое имею я! — проговорил с видимым удовольствием всадник. — Позвольте и мне отрекомендоваться. Я — недостойный служитель алтаря в церкви селения Каракуаро, Хозе-Мариа Морелос, — имя, полагаю, вам совершенно неизвестно?
Дон Корнелио с изумлением смотрел на человека, назвавшего себя священником, одетого в штатское платье и вооруженного старой двустволкой и заржавленной саблей. В таком невзрачном виде появился перед ним тот самый человек, имя которого впоследствии покрылось неувядаемою славой.
— А смею ли я спросить, куда направляетесь вы, сеньор патер? — решил осведомиться, в свою очередь, студент.
— Пока в гасиенду Сан-Диего, а потом — к городу Акапулько, который мне приказано взять, — ответил Морелос.
Этот ответ окончательно смутил дона Корнелио. Голова его сильно болела, в мозгу все стало путаться, и молодой человек подумал, что неверно понял своего собеседника.
— Как взять?! — воскликнул он. — Да разве вы инсургент?
— Именно инсургент, и не первый день, — добродушно рассмеявшись, подтвердил Морелос.
Так как ни на священнике, ни на его спутниках не было тех дьявольских украшений, о которых говорил оахакский епископ, то студенту пришло на ум смелое соображение, что, должно быть, не все мятежники обречены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52