— Есть разница. А что, если он однажды вернется?— О, если-если! — воскликнул Джозеф. — Грегори, из тебя вышел бы замечательный казуист, если бы судьба не сделала тебя крестьянином! Ну и что, если он однажды вернется? Ну и что?— Это известно только Господу Богу.— Ну тогда и предоставь ему разбираться с этим! — последовал быстрый ответ. Джозеф допил свой бокал. Но Грегори покачал головой.— Слишком велик риск. Я должен знать, и я узнаю, погиб Кеннет или нет. Если он взят в плен, то нам нужно сделать все, чтобы вернуть ему свободу.— Чума нас всех возьми! — взорвался Джозеф. — К чему вся эта суета?Грегори терпеливо вздохнул:— У меня на то есть причины, — медленно проговорил он. — Если тебе надо их напомнить, то мне остается сожалеть о твоей сообразительности. Послушай, Джозеф, ты имеешь гораздо большее влияние, при дворе Кромвеля, и ты бы мог здорово помочь мне в этом деле.— Я жду, пока ты мне расскажешь, каким образом я могу это сделать.— Езжай к Кромвелю в Виндзор, или где он там находится? И спроси разрешения выяснить: нет ли Кеннета среди пленных. Если его там не окажется — значит он действительно погиб.Джозеф сделал нетерпеливое движение.— Ты что, не можешь положиться на судьбу?— Ты думаешь, у меня совсем нет совести? — с неожиданным пылом воскликнул второй.— Фу, что за женские капризы!— Нет, Джозеф. Я стар. Я вступил в осень своей жизни, и хотел бы перед смертью видеть этих двоих обрученными.— Старая ворона, ты только и умеешь, что каркать, — добавил Джозеф.На некоторое время разговор стих, и Грегори твердым взглядом посмотрел на брата, пока тот не отвел плутоватые глаза в сторону. — Джозеф, ты поедешь к Лорду-генералу!— Ну хорошо, — неохотно отозвался тот, — положим, я поеду. И что делать, если Кеннет действительно в плену?— Ты должен упросить Кромвеля даровать ему свободу. Лорд-генерал не откажет тебе.— Ты думаешь? Я не столь уверен.— Но ты, по крайней мере, можешь попытаться это сделать, и кроме того, мы будем наверняка знать, что с ним приключилось.— Все это мне кажется не столь уж необходимым. К тому же, погода портится, ветер переменился, и ревматизм может каждую минуту проснуться в моих костях. Я уже немолод, Грегори, и путешествие в такую погоду — немалое испытание для больного человека, которому за пятьдесят.Грегори подошел к столу и положил на него ладонь.— Ты поедешь? — твердо спросил он, пристально глядя на брата.Джозеф задумался. Он знал, что Грегори упрямый человек, и если сейчас он откажется, то тот будет ежечасно донимать его рассуждениями о судьбе мальчика и о собственном эгоизме. С другой стороны, мысль о путешествии была ему отвратна.Он не относился к типу людей, готовых пожертвовать личным комфортом ради какого-то щенка, попавшего в плен.— Ну, раз ты принимаешь это так близко к сердцу… — сказал он наконец. — Не приходило ли тебе в голову, что у тебя больше оснований просить Кромвеля и больше шансов на успех?— Ты знаешь, что Кромвель охотнее прислушивается к твоим словам, чем к моим, возможно потому, что ты знаешь, что нужно сказать в нужный момент, — поддразнил его Грегори. — Так ты поедешь, Джозеф?— О, черт возьми! — не выдержал Джозеф, вскакивая со стула. — Я поеду, потому что иначе тебя не утихомирить. Я отправляюсь завтра.— Джозеф, я благодарен тебе. Но я буду еще благодарнее, если ты отправишься сегодня.— Ни за что! Утопи меня — не поеду!— Поедешь, утопи тебя, поедешь, — убедительно сказал ему Грегори. — Ты обязан ехать, Джозеф.Джозеф снова заговорил о дожде, о том, что небо хмурится и приближается гроза.— Ну что значит один день? — скулил он.Но Грегори стоял насмерть, пока его брат не сдался и не согласился отправиться немедленно. Ругая мастера Стюарта последними словами за те хлопоты, которые тот ему доставляет, Джозеф отправился укладывать вещи.Грегори остался сидеть в столовой, в задумчивости глядя на белую скатерть перед собой. Усмехнувшись, он налил себе бокал муската и выпил его. Как только он поставил бокал на стол, дверь распахнулась, и на пороге появилась прелестная девушка лет двадцати. Грегори посмотрел на круглое свежее лицо своей дочери, шелковые каштановые волосы, спадающие на лоб, и почувствовал прилив гордости. Взглянув на нее еще раз, он подумал, что брат прав: она не была похожа на невесту, чей возлюбленный не вернулся с поля битвы. Ее губы улыбались, а глаза — голубые, как небо, — искрились весельем.— Почему ты сидишь здесь такой хмурый? — воскликнула она. — Говорят, что мой дядя отправляется в путешествие?Грегори захотелось проверить ее чувства.— Кеннет! — ответил он, с многозначительным видом вглядываясь в ее лицо.Веселые искорки потухли в ее глазах, и они наполнились грустью. Так она выглядела еще прелестнее. Но Грегори ждал выражения испуга или, по крайней мере, глубокой озабоченности и был разочарован ее реакцией.— Что с ним, папа? — спросила она, подходя поближе.— Неизвестно, и в этом загвоздка. К этому времени от него должны были поступить хоть какие-то вести, но их нет, и твой дядя отправляется на его поиски.— Ты думаешь, с ним могло произойти какое-нибудь несчастье?Грегори помедлил с ответом, взвешивая слова.— Надеюсь, что нет, дорогая, — начал он. — Его могли взять в плен. Последнее известие от него было из Ворчестера, но вот уже прошла неделя с того дня, как закончилось сражение. Если он в плену, то у твоего дяди достаточно связей, чтобы его освободить.Синтия вздохнула и подошла к окну.— Бедный Кеннет, — пробормотала она с нежностью. — Возможно, его ранили.— Скоро мы узнаем, — отозвался отец. Его разочарование становилось все острее: там, где он ждал скорби, он нашел обычное участие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55