Повсюду длинные стенды, а на стендах куски пород с
вросшими в них окаменелостями. Там и сям кипы бумаг. Большая, плохо
освещенная комната производила неприятное, гнетущее впечатление.
- Доктор! - позвал Дэниельс. - Вы - доктор Торн?
Человек встал, воткнув трубку в полную до краев пепельницу. Высокий и
плотный, седеющие волосы взъерошены, лицо обветренное, в морщинах. Он
двинулся навстречу гостю, волоча ноги, как медведь.
- Вы, должно быть, Дэниельс, - сказал он. - Да, должно быть, так. У
меня на календаре помечено, что вы придете в три. Хорошо, что не
передумали.
Рука Дэниельса утонула в его лапище. Он указал на кресло подле себя,
сел сам и, высвободив трубку из пластов пепла, принялся набивать ее
табаком из большой коробки, занимающей центр стола.
- Вы писали, что хотите видеть меня по важному делу, - продолжал он.
- Впрочем, все так пишут. Но в вашем письме было, должно быть, что-то
особенное - настоятельность, искренность, не знаю что. Понимаете, у меня
нет времени принимать каждого, кто мне пишет. И все до одного, понимаете,
что-нибудь нашли. Что же такое нашли вы, мистер Дэниельс?
Дэниельс ответил: - Право, доктор, не знаю, как и начать. Пожалуй,
лучше сперва сказать, что у меня случилось что-то странное с головой...
Торн раскуривал трубку. Не вынимая ее изо рта, он проворчал:
- В таком случае я, наверное, не тот, к кому вам следовало бы
обратиться. Есть много других...
- Да нет, вы меня неправильно поняли, - перебил Дэниельс. - Я не
собираюсь просить о помощи. Я совершенно здоров и телом и душой. Правда,
лет пять назад я попал в автомобильную катастрофу. Жена и дочь погибли, а
меня тяжело ранило...
- Мои соболезнования, мистер Дэниельс.
- Спасибо - но это уже в прошлом. Мне выпали трудные дни, но я
кое-как выкарабкался. К вам меня привело другое. Я уже упоминал, что был
тяжело ранен...
- Мозг затронут?
- Незначительно. По крайней мере врачи утверждали, что совсем
незначительно. Небольшое сотрясение, только и всего. Хуже было с
раздавленной грудью и пробитым легким...
- А сейчас вы вполне здоровы?
- Будто и не болел никогда. Но разум мой со дня катастрофы стал иным.
Словно у меня появились новые органы чувств. Я теперь вижу и воспринимаю
вещи, казалось бы, совершенно немыслимые...
- Галлюцинации?
- Да нет. Уверен, это не галлюцинации. Я вижу прошлое.
- Как это понимать - видите прошлое?
- Позвольте, я попробую объяснить, - сказал Дэниельс, - с чего все
началось. Три года назад я купил заброшенную ферму в юго-западной части
Висконсина. Выбрал место, где можно укрыться, спрятаться от людей. С тех
пор как не стало жены и дочери, я испытывал отвращение ко всем на свете.
Первую острую боль потери я пережил, но мне нужна была нора, чтобы
зализать свои раны. Не думайте, что я себя оправдываю, - просто стараюсь
объективно разобраться, почему я поступил так, а не иначе, почему купил
ферму.
- Да, я понимаю вас, - откликнулся Торн. - Хотя и не убежден, что
прятаться - наилучший выход из положения.
- Может, и нет, но тогда мне казалось, что это выход. И случилось то,
на что я надеялся. Я влюбился в окрестные края. Эта часть Висконсина -
древняя суша. Море не подступало сюда четыреста миллионов лет. И ледники в
плейстоцене почему-то сюда тоже не добрались. Что-то изменялось, конечно,
но только в результате выветривания. Район не знал ни смещения пластов, ни
резких эрозионных процессов - никаких катаклизмов...
- Мистер Дэниельс, - произнес Торн раздраженно, - я что-то не совсем
понимаю, в какой мере это касается...
- Прошу прощения. Я как раз и пытаюсь подвести разговор к тому, с чем
пришел к вам. Начиналось все не сразу, а постепенно, и я, признаться,
думал, что сошел с ума, что мне мерещится, что мозг поврежден сильнее, чем
предполагали, и я в конце концов рехнулся. Понимаете, я много ходил пешком
по холмам. Местность там дикая, изрезанная и красивая, будто нарочно для
этого созданная. Устанешь от ходьбы - тогда ночью удается заснуть. Но по
временам холмы менялись. Сперва чуть-чуть. Потом больше и больше - и
наконец на их месте начали появляться пейзажи, каких я никогда не видел,
каких никто никогда не видел.
Торы нахмурился.
- Вы хотите уверить меня, что пейзажи становились такими, как были в
прошлом?
Дэниельс кивнул.
- Необычная растительность, странной формы деревья. В более ранние
эпохи, разумеется, никакой травы. Подлесок - папоротники и стелющиеся
хвощи. Странные животные, странные твари в небе. Саблезубые тигры и
мастодонты, птерозавры, пещерные носороги...
- Все одновременно? - не стерпев, перебил Торн. - Все вперемешку?
- Ничего подобного. Все, что я вижу, каждый раз относится к строго
определенному периоду. Никаких несоответствий. Сперва я этого не знал, но
когда мне удалось убедить себя, что мои видения - не бред, я выписал
нужные книги и проштудировал их.
Конечно, мне никогда не стать специалистом - ни геологом, ни
палеонтологом, - но я нахватался достаточно, чтобы отличать один период от
другого и до какой-то степени разбираться в том, что вижу.
Торн вынул трубку изо рта и водрузил на пепельницу. Провел тяжелой
рукой по взъерошенным волосам.
- Это невероятно, - сказал он. - Такого просто не может быть. Вы
говорите, эти явления начинались у вас постепенно?
- Вначале я видел все как в тумане, - прошлое, смутным контуром
наложенное на настоящее, - потом настоящее потихоньку бледнело, а прошлое
проступало отчетливее и резче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19