— Зачем?
— Просто так, ради спортивного интереса.
— Нет.
— А ради этого интереса? — недвусмысленно пошевелил указательным и большим пальцами Малиновский.
— Если заплатите, почему бы и нет?
— Я попрошу вас, если, конечно, не возражаете, — вмешался Шугалий.
Ничипор Спиридонович засопел и полез в лодку.
— Держи… — Он передал Малиновскому через борт тяжелый мотор.
Вынес на берег бак с горючим, вынул весла из уключин, сложил аккуратно на берегу. Остановился, поддернув трусы выше пупа, и все же они доставали почти до колен, солидные трусы райпромкомбината.
— Давайте, — махнул рукой, — ставьте свой скримент…
Шугалий чуть оттянул лодку от берега, где вода доходила ему до груди. Навалился на борт, но лодка даже не зачерпнула воды. Несколько раз повторял свой маневр, но безрезультатно. Позвал Малиновского, но и вдвоем они не смогли опрокинуть лодку.
— Подтяните к берегу, — наконец счел возможным вмешаться Ничипор Спиридонович. — На глубине и втроем не управиться.
Они подтянули лодку к берегу, и Шугалий, напрягшись, наконец перевернул ее. Отдышался и с трудом оттолкнул на глубокую воду.
— Можете переворачивать обратно, — подтолкнул лодку к берегу.
— И это называется — скримент… — разочарованно произнес Ничипор Спиридонович. — У меня бы лучше спросили, я бы вам и задаром объяснил.
Вдвоем с Малиновским они начали вычерпывать из лодки воду, а капитан ходил по колени в прозрачной воде, радуясь и ее чистоте, и теплу, и запаху свежескошенной травы на острове. Видно, тут росла зубровка, потому что пахло пряно и сладко, и этот запах настраивал его на лирический лад.
Малиновский вычерпал всю воду в носовом отсеке, сел на борт и закурил.
Ничипор Спиридонович бросил черпак на дно и ушел в глубь острова.
— Не задерживайся, за лишнее время не заплатим! — бросил ему вслед Малиновский, но старик даже не оглянулся. Он вернулся скоро, видно, угроза Малиновского все же подействовала, — держал в руке закопченный, но совсем еще целый котелок.
— Засоряют остров… — осуждающе сказал он, но не смог скрыть удовольствия от находки. — Шатаются тут всякие!
— Две недели стояли, — сказал Малиновский.
— Двенадцать дней, — уточнил Ничипор. — Во вторник снялись.
— Кто? — поинтересовался Шугалий.
— Двое из Львова. На острове палатки ставить нельзя, а у этих было разрешение из лесничества.
— Жили на острове в палатке?
— Хорошая палатка, — одобрительно сказал Ничипор Спиридонович. — Немецкая. Оранжевая с голубым. Спальня на «молнии», никакой комар не залетит.
— Вы знаете их!
— Крючки у них хорошие, не магазинные, сами делают или достают где-то. На «Москвиче» приехали, машину в Ольховом оставили, а жили тут.
— Машину, говорите, в Ольховом… — задумчиво сказал Шугалий. — И уехали во вторник?
— Я тут во вторник рыбачил… сам видел, как снимались. Ребята рыбу ловить умеют, с центнер лещей навялили. Особенно Володька.
— Володька? И знаете — откуда?
— Володька Маковей с автобусного завода. Другой, кажется, с телевизионного или с электролампового.
Виктор — рыжий такой.
— Рыжий, это точно, — подтвердил Малиновский. — Я видел, мы тут неподалеку рыбачили.
Шугалий с минуту подумал и, дождавшись, пока Ничипор Спиридонович отошел к лодке, сказал Малиновскому:
— Автобус на Львов идет около десяти. Поедете им, завтра, в крайнем случае послезавтра, привезете сюда этих туристов, Володьку и Виктора — так, кажется? В конце концов хотя бы одного из них.
Вернемся, и я согласую этот вопрос с руководством.
Вечером Шугалий связался с начальником райотдела милиции и попросил, чтобы его сотрудники подготовили справку, кто из озерчан жил когда-то в Любене и когда переехал в Озерск.
Позвонил в областное управление госбезопасности и попросил срочно переслать материалы о бандеровской акции в Любене в конце сорок четвертого года.
Вернувшись в гостиницу, поужинал приобретенной еще утром бутылкой кефира и булочкой; кефир был теплый и невкусный. Шугалий не допил его, оставил бутылку и принялся готовить постель, когда кто-то осторожно постучал в дверь.
— Войдите! — крикнул капитан и застыл с покрывалом в руках; меньше всего надеялся увидеть сейчас Чепака.
Чепак стоял в открытой двери, держал в руках скомканную хлопчатобумажную кепку, смущенно мял ее и стыдливо улыбался.
— Заходите, пожалуйста, — капитан придвинул стул. — Честно признаюсь, кого-кого, а вас не ждал.
Чепак сел и сразу успокоился. Положил на колени кепку и вопросительно посмотрел на Шугалия, продолжавшего стоять. «Сейчас он пригласит меня сесть», — мелькнула у капитана мысль, бросил покрывало на кровать и сел верхом на стул, опершись подбородком на спинку.
— И напрасно не ждали, — начал Чепак без всякой подготовки. — Вы что же, думаете, будете собирать на меня материалы, а Чепак будет сидеть сложа руки?
Дудки, не на того напали!
— Какие материалы? — изобразил недоумение Шугалий, но Чепак не позволил ему поиграть в кошки-мышки.
— Будто я не знаю, о чем расспрашивал Малиновский соседей? Вы бы подсказали лейтенанту, как надо, — грубо работает…
— А зачем нам скрываться? — возразил Шугалий. — Пока что факты против вас: боюсь, что вам придется серьезно защищаться. Я же спрашивал вас, чем можете опровергнуть утверждение Завгородней, что она слышала ваш голос утром восемнадцатого августа.
— Затем и пришел, товарищ капитан. Не хотел я говорить — неудобно перед товарищами, приходится выдавать их, да что поделаешь! Не мог я быть утром у Завгородних, потому что еще в субботу вечером мы отправились в Пилиповцы. Село на том берегу, километрах в пятнадцати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39