Успокоение?… А как же Бубликов, Греков? Им уже снесли головы? А задержка военных эшелонов? А самочинная власть Родзянки вместо законного правительства? Чего-то здесь Эверт не знал или не понимал.
Между тем добавлял Лукомский, что начинаются беспорядки в Москве и в Кронштадте.
Так тем нужнее действовать! Какое тут рассуждение? – присяга!!
А Лукомский добавлял дальше, что генерал Алексеев подписал телеграмму Его Величеству с просьбой издать акт об успокоении населения. Но пока за отсутствием связи…
Ну, может быть… Чего-то Эверт не ухватывал.
– …Ваше предположение об ответе Родзянке я сейчас доложу генералу Алексееву, который к несчастью чувствует себя плохо.
Ну вот, остался в Ставке один – и раскис.
Успокоение?… Наверно, правильно.
Эверт объяснил, что и его предлагаемый ответ Родзянке тоже имеет в виду необходимость скорейшего успокоения.
Желательно вот эту телеграмму об успокоении, произошедшем в Петрограде, тоже получить.
Пожелал Алексееву выздоровления.
И отошёл от аппарата тёмный, в растерянности, меньше понимая, чем знал до разговора.
Конечно, главное – сохранить порядок.
Но как же быть с этим потоком петроградских телеграмм? Скрывать их от населения Минска? Или, опять же для успокоения, публиковать?
Не догадался спросить.

Только часа через два передали Эверту телеграмму Алексеева Иванову № 1833, отправленную сегодня в час ночи.
Эверт стал читать – и ещё более изумлялся. Тут говорилось о полном спокойствии , наступившем в Петрограде, где только что был анархический ад (за эти часы подтверждённый и офицерами, вернувшимися в Минск из отпуска). И упоминалось ещё какое-то иное воззвание родзянковского комитета о незыблемости монархического начала в России. Но сколько ни пересматривал Эверт полученные депеши и поручил Квецинскому искать – никакой даже тени такого воззвания они нигде не нашли. Могло ли оно проминуть Минск?
Был ли Алексеев введен в заблуждение?
Или: с Государственной Думой тоже не надо ссориться?
Нет, чего-то тут решительно не понимал обескураженный Эверт. И не было сверху ясных приказаний.
Правильно всегда говорилось: политика – не дело армии.
Не может генерал-солдат вести свою политику.

247

Дворцовый комендант Воейков был очень самополный человек, сам для себя достаточный: наполненный своими личными успехами, устройством, постройками, миллионами (недавно продал выгодно минеральный источник «Кувака» в Пензенской губернии) и всегда исключительно уверенный в собственном мнении. По старческой слабости своего тестя графа Фредерикса Воейков стал главным лицом в свите, и поминутно давал чувствовать это всем остальным. Теперь и ближайшие свитские, едущие в поезде А, проснясь и видя по просвечивающему солнцу странное направление поезда, спрашивали у Воейкова, проходившего коридором, и получали загадочно-раздражённый ответ: «Не задавайте вопросов».
Местность за окном проходила совсем неизвестная, не видели такой ни в одной из регулярных поездок. От этой новизны свита тревожилась теперь ещё больше. Тут от Граббе узнали, что идут кружным путём на Дно, чтоб оттуда в Царское по прямой могилёвской линии. И ещё от своих сопровождающих железнодорожников узнали, что паровозная бригада отказалась меняться в Бологом, чтоб не задерживать императора, но взялась везти его до Дна. Теперь ехали по линии, не готовой к пропуску императорских поездов, ещё медленнее обычного, и сами станции узнавали о них едва ли не на последнем перегоне. Такое несогласованное движение тем более грозило задержками. Свита шепталась о неизбежности уступок, неужели Государь не согласится на ответственное министерство, ну что ему стоит? А иначе, – сказал адмирал Нилов, – все будем висеть на фонарях.
Воейков, в шинели, крупной решительной фигурой соскакивал на каждой станции. В Валдае ему поднесли телеграмму от Родзянки и потребовали расписки для телеграфного ответа.
Прочтя телеграмму, вскочивши в поезд и снова никому из свиты – Воейков пошёл будить Государя.
А Государь, долго не спав после Малой Вишеры, тяжело забылся следующие часы, проспал разворот в Бологом.
Сейчас не в миг и вспомнил всё.
К Воейкову вышел в халате.
И так же не сразу мог себе уяснить смысл подаваемой телеграммы: от Родзянки?… с просьбой аудиенции?
Как-то – мысли у него не было о возможности прямого и скорого разговора с Родзянкой. После последней враждебной февральской аудиенции, когда толстяк надменно пытался поучать своего Государя, – и вот снова с ним встретиться?
Да ведь и Дума распущена позавчера, Думы – нет.
Думы – нет, но Родзянко – есть. Из Петрограда, закруженного в бунтах, он естественно возвышается самой солидной крупной фигурой. И даже больше того: он там самозваный комитет создал, чуть ли не правительство? Он чуть ли не перенял правительственную власть? Но обстановка так переменилась, что – отчего же? Пожалуй да, можно будет его принять.
Это даже хорошо, что он обращается. Это даже выход.
Да как-то надо уладить. Министерства кроме главных – военного, внутренних дел и иностранных – можно, пожалуй, им и уступить. Отчего уж, трав да, быть таким неуступчивым? Когда со всех сторон решительно все хотят одного и того же – это начинает угнетать.
Реально императорское правительство сейчас не существует – так естественный момент и заменить.
– Хорошо, вызывайте Родзянку – куда же? На Дно. Я согласен его там принять.
И Воейков отправил согласие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61