ответили: да, царский поезд в Бологом задержать, удостовериться, что телеграмма Председателя передана ему.
Как они боялись, страховались – задержать, и тут же оправдательная телеграмма. Нет, не будет из них революционеров!
И когда это Бревно наконец сдвинется и поедет на вокзал?
Зато Бубликов с Ломоносовым ощущали себя в полёте, какого не знавали в жизни. Или всё уже выиграно, или всё потеряно! Ни умываться, ни чаю пить, – ходили, нервно потирали руки, пылали в четыре глаза: небывалая охота! задерживаем Царя!
Бологое что-то не отзывалось. Вместо того самая верная за эту ночь из дорог Виндавско-Рыбинская доложила: из императорского поезда поступило требование дать назначение на станцию Дно.
Молниеносно: Николай хочет пробраться к армии?!
– Не пускать ни в коем случае!
– Слушаю, будет исполнено.
Хор-рошо! Ещё потирали руки, похаживали, ещё изучали карту, как шахматную доску. Значит, во всяком случае – не на Москву. Движение царя на Москву опасно, хотя и там уже начинается.
И вдруг с Бологого подали телеграмму: «Поезд Литер А не получив назначения прежним паровозом отправился Дно».
Бубликов взбесился! закричал! зачертыхался! затопал! – и к трубке – упустили, идиоты!!!
Туда им: изменники! головы оторвём! расстреляем!!
Но что-то – делать? Что-то делать!
Ломоносов впился десятью пальцами в карту на стене. Цедил, соображая:
– Задержать его прежде Старой Руссы…
Но задержать – кем? чем?
Взорвать мост? Разобрать пути?… Можно попробовать, но Дума совсем перепугается.
Да и кто это будет, как этим на расстоянии управлять?
– А вот что: забьём полустанок товарными поездами. Где два пути – поставить два поезда, вот и всё.
Вызвали Устругова. Пришёл, исправный движенец, вялый от сна.
Бубликов распорядился.
Устругов вздрогнул, очнулся. И, чиновничья душа, отказно глянув на дерзких революционеров, заикаясь:
– Нет, господа, этого не могу… Такое распоряжение… невозможно.
– Что-о?
– Как? Отказываетесь?
Вдруг из угла выбежал длинный худой Рулевский с револьвером – и приставил прямо к переносице Устругова:
– Отказываешься?
И Ломоносов присмехнулся:
– Милейший, придётся подчиниться.

ДОКУМЕНТЫ – 6

Виндавская ж-д, ст. Дно

1 марта (около 8 ч. утра)

Благоволите немедленно отправить со ст. Дно в направлении на Бологое два товарных поезда, занять ими разъезд и сделать фактически невозможным движение каких-либо поездов. За неисполнение или недостаточно срочное исполнение настоящего предписания будете отвечать как за измену перед отечеством.

Комиссар Государственной Думы
Бубликов

240

Кажется, никогда так трудно не выбуживали – да ведь не молодое офицерское время. Сперва Родзянко вообще ничего не мог разобрать-понять: смотрел на часы – шестой час?
А лёг в три? И кто затеял требовать, почему? Ах, этот Бубликов неуёмный.
Этот Бубликов вчера вечером ни с какой целью, просто из революционного озорства, предлагал: не остановить ли царский поезд? Охладил его Родзянко, что цели такой нет.
А сейчас он докладывал, что царь слизнул – так буквально, слизнул: от Малой Вишеры повернул назад!
Вот так-так! – пробуждался Родзянко. – Что ж это могло значить? Намерения Государя переменились?
Но оторванному ото сна так трудно уразуметь, ещё трудней что-нибудь решить.
Да, хотели же повидаться. Куда он?
Что-то надо ответить.
– Вот что. Вы дайте Государю по линии телеграмму, что я прошу у него аудиенции в Бологом. И приготовьте мне на Николаевском вокзале поезд, я скоро поеду.
Но хорошо – сказать. А не только сил нет подняться – а как же ехать самовольным решением? Ведь заругают. И – с чем ехать? Чего просить? на чём настаивать? А если Государь – ни на что не согласится, тогда как? Надо с коллегами посоветоваться. А они спят хоть и в Таврическом – так тоже не добудишься, не досознаешься.
И сам свалился ещё на полчасика.
Разбудила жена через два: от Бубликова всё звонят, и поезд готов!
Ну, теперь уже время человеческое. Голова прояснела – и стукнуло в неё: да не в Москву ли??… Да не в Москву ли он покатил?
О, конечно! И там объявит свою столицу! И оттуда будет давить мятеж.
А мы – не успели Москвой овладеть.
Плохо!
Надо догонять! Надо удержать Государя от безумия!
Ах, время пропустил!
Скорей умываться! Скорей автомобиль!
Покатил в Таврический.
Под лежачий камень вода не течёт. Надо нагонять Государя! И остановить его от чего-то непоправимого. И окончательно перенять себе правительственную власть, ответственное министерство.
Всё твёрже и увереннее наливался Родзянко. Наконец, пришло время говорить с Государем не только в форме верноподданной просьбы. Подошёл момент и потребовать.
Ему рисовался разговор достойный, независимый, собственно – равный, даже с перевесом сил у Председателя. Разговор, начинающий новую эру в истории России.
По сути он хотел перенять власть из слабых рук Государя в свои сильные – дня пользы родины.
На февральском докладе почему-то так почувствовал, сказал Государю: это я последний раз у вас, больше не увидимся.
А вот и увидимся.
Но в Таврическом ещё никого он не успел созвать, как телефонировал Бубликов: царский поезд упущен! улизнул из Бологого без разрешения на Валдай!
На Валдай? На Старую Руссу? Куда ж это? Ну, хорошо, что не на Москву. И ещё лучше, что не в Ставку.
Ну, держите мой поезд под парами, скоро поеду!
Куда ж он двинулся? Если на Петроград –
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61