Так прошло два часа. Маша уютно, по-домашнему, поздравила с днем рождения, подарила миниатюрную бритву на батарейках, расцеловала.
- "Филипс"! Это фирма! - сказал он со знанием дела, разглядывая изящную штуковину, - Спасибо!
И в этот самый момент они услышали, как в почтовый ящик влетела корреспонденция.
- Иди, принимай поздравления!
Филимонов, действительно, обнаружил пару поздравительных открыток (из Тюмени, от дяди Жоры, с изображением Московского Кремля и из Житомира от двоюродного брата), газету "Известия" и привлекательный, нестандартного размера, конверт, на котором, по-английски были выписаны данные адресата. Его, Филимонова - адрес и имя.
- Маша! Меня решила поздравить королева Великобритании!
- А Папа Римский? Он не решил?
- Да, ты посмотри! - он приблизил конверт к самому лицу Маши, - Смотри! Это ведь натуральные английские марки с отметками почты!
- Дай-ка сюда! - Маша выхватила конверт, - Нотариальная контора в Лондоне. Слушай! Тебе, наверно, привалило наследство. У тебя нет, случайно, родственников в Англии?
- Где - нотариальная контора?
- Да, вот же! На ясном английском языке!
- Верно! Нотариальная контора! - Филимонов бросился в комнату, - Где ножницы?
- Вот. Прямо перед тобой.
В конверте оказалось уведомление, составленное на русском языке и еще один конверт, привлекший внимание пожелтевшей от старости бумагой и поразивший тем, что на нем, на русском дореволюционном языке, было указано Филимонову Сергею Павловичу!
" Уважаемый, господин Филимонов Сергей Павлович!
Выполняя последнюю волю, умершего 14 декабря 1849 года господина Филимонова Сергея Павловича, нотариальная контора "SMAIL and Ko" извещает Вас о том, что на Ваше имя, в нашей конторе, хранится пакет.
По условиям завещания, пакет может быть передан только Вам, лично в руки.
Если пакет не будет востребован в течении шести месяцев с момента уведомления, то, согласно воле покойного, он подлежит уничтожению.
Одновременно, Вам высылается письмо господина Филимонова Сергея Павловича.
Всего наилучшего!"
Все это на отличной мелованной бумаге с гербовой печатью!
- У тебя объявился родственник, правда, покойный. Я не ошиблась - это наследство!
Филимонов аккуратно надрезал конверт по краю и высыпал на стол голубоватые залежалые листочки, мелко исписанные мистическим "родственником".
" Милостивый государь! Ежели моя воля исполнена с той точностию, на которую я и возлагал свои надежды, то теперь мое письмо находится в руках человека по имени Филимонов Сергей Павлович, достигшего сегодня сорокапятилетнего возраста и проживающего в Москве.
Вам, быть может, покажется странным мое письмо! Но наберитесь терпения, сударь! Уверяю Вас, что, дочитав письмо до конца все странности рассеются.
Итак, приступим! Батюшка мой, Филимонов Павел Петрович, потомственный дворянин и не из бедного рода, служил под командой прославленного Александра Васильевича Суворова в чине штабс-капитана от артиллерии. Надобно сказать, батюшка был храбрым и честным офицером и принимал участие в сурьезной италийской кампании 1799 года. В ту пору, на театре военных действий, внезапу, случились большие изменения и французы основательно укрепились по линии реки Адда. Особливо досаждали крепости в местечках Лекко, Трецо и Касано. Отряды Штрауха и Гогенцоллерна безуспешно атаковали неприятеля в течении трех недель. Однако, сил русских недоставало, чтоб переломить положение и добиться положительного эффекта.
В Трувильо, князь Багратион, скапливал резерв. Туда и прибыл мой батюшка в конце марта. А в начале апреля приехал в расположение войск Александр Васильевич и началась немедленно подготовка к главному удару.
10 апреля мой батюшка вступил в дело, переправившись с войсками Багратиона через реку Олио. Прежде, нежели французы опомнились, армия подступила к крепости Брешиа и, одновременно, осадила вторую крепость Орсинови. По плану наступления обе крепости должны были пасть в тот же день. Да только план не сработал и два дня не прекращалось жесточайшее сражение, в котором было положено немалое количество голов. Бог уберег батюшку! Лишь легкое ранение руки осталось на нем. Крепости пали... А на третий день передовой трехтысячный отряд был брошен через реку Адда на крепость Лекко и с ходу, противу времени, ввязался в сражение с опытной армией Шеррера. Если б не Господь Бог, пришедший к ним на помощь и в этот раз, быть бы им всем перебитыми. Но успел, успел в самый нужный момент подойти генерал Милорадович с подкреплением. Французы дрогнули и оставили крепость.
Батюшку подобрали всего окровавленного и порубленного. Но, видать, не пришло ему тогда время предстать перед Всевышним. Выходили его лекари, и был он к зиме уже дома, в Москве.
Матушка, глубокоуважаемая Екатерина Ивановна, была помещичьего роду. Женщина кроткая, религиозная и до крайней степени болезненная. Скончалась она в лихие годы французского нашествия, аккурат перед тем, как сдали Москву.
Я воспитывался у деда, отставного генерала Филимонова Петра Прохоровича в его родовом имении, вблизи Костромы. А по достижении пятнадцатилетнего возраста был отправлен в Москву на учение в школу юнкеров. У отца, однако, бывал редко по причине казарменной жизни. Да и батюшка был в то время совсем уж плох. Через два года он скончался. Мир его праху!
Далее, я опускаю многочисленные подробности и приступаю к беглому рассказу моей истории, дабы не слишком утомлять Ваше внимание.
В 1825 году в Санкт-Петербурге случился офицерский бунт. В свое время он наделал много шума, но, полагаю, вряд-ли, стал событием, вошедшим в историю и Вам, полагаю, неизвестен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47